8 декабря 2024
USD 99.42 -3.96 EUR 106.3 -3.48
  1. Главная страница
  2. Статьи
  3. Какое место мятеж ЧВК "Вагнер" занимает на шкале развития России
Армия России Общество Попытка вооруженного мятежа в России Россия

Какое место мятеж ЧВК "Вагнер" занимает на шкале развития России

В субботу, 24 июня, россиянам зрелого возраста (примерно от 40 лет) довелось наблюдать третью на их веку попытку государственного переворота, осуществлявшуюся с опорой на военную силу. Первая, в августе 1991 года, – заговор консервативного крыла советского руководства с целью не допустить подписания нового Союзного договора. Вторая – острый конфликт между президентом и парламентом в октябре 1993-го. Третья – рейд на Москву Евгения Пригожина и его ЧВК «Вагнер» с требованием отставки верхушки Минобороны. Все три попытки провалились. Результативным же оказалось другое событие, изменившее государственный строй, – упразднение СССР в декабре 1991-го в Беловежской Пуще. Но оно как раз не подразумевало использования вооруженных сил. В августе 91-го была предпринята последняя тщетная попытка остановить осыпание увядающей государственности. В октябре 93-го – схватка за то, под чьей эгидой пойдет строительство новой государственности. А что сейчас? В чем смысл громкого демарша? Попробуем разместить случившееся на шкале развития новейшей России.

Бойцы ЧВК

Бойцы ЧВК "Вагнер" у штаба Южного военного округа в Ростове-на-Дону, 24 июня 2023

©Stringer/REUTERS

Квинтэссенция XXI века

Пару лет назад автор этих строк писал на страницах «Профиля», что по всем признакам территория бывшего СССР вступила в очередной период трансформации. И причина – не только и не столько соперничество внешних сил за контроль и влияние, сколько эволюция самих постсоветских стран. Все они возникли в декабре 1991 года просто по факту упразднения единого государства. Три десятилетия спустя настал момент, когда изменение международного ландшафта и смена политических поколений заставляют доказывать состоятельность сложившихся государственных конструкций. Проверка будет суровой и касается всех.

Бывшие союзные республики вступают в новую фазу развития. Россию этот процесс тоже затронул

За точку отсчета можно взять митинговую смену власти в Армении весной 2018 года. Затем последовали сенсационные президентские выборы на Украине (победа Зеленского в 2019-м), политический переворот в Молдавии с изгнанием системообразующего олигарха (2019), пандемия, встряхнувшая всех, попытка свержения Лукашенко в Белоруссии (2020), вторая карабахская война (2020), массовые беспорядки в Казахстане и начало большого военного конфликта с участием России (2022). События очень разные, но в основе – структурные вызовы государствам, которые (при всех проблемах) как-то устоялись. И, хотя Россия с ее размером и ресурсами качественно отличается от прочих постсоветских стран, уже тогда можно было предположить, что и она не останется в стороне от описываемых процессов.

События вокруг группы «Вагнер» – своего рода квинтэссенция российской политики XXI века, как внутренней, так и внешней. Феномен специфического частно-государственного партнерства с плавающими рамками сопровождает всю постсоветскую историю России, но баланс сил в нем с годами менялся. Первое десятилетие с хвостиком ведущую роль играл частный компонент, потом ее перехватило государство, сформулировав новые правила, но не ликвидировав саму схему. В этом смысле Евгений Пригожин типологически продолжает традицию крупных политизированных предпринимателей второй половины 1990-х – начала 2000-х, несмотря на разительный контраст с ними буквально во всем.

Украинские выборы: революционный пафос и воинственная риторика себя исчерпали

В российском случае решение внешнеполитических задач с самого начала было не просто привязано к внутриполитическим, но и считалось приоритетом. Если вспомнить программную статью Владимира Путина, опубликованную накануне его назначения и. о. президента России в декабре 1999 года, главной целью там было обозначено недопущение скатывания страны во второй-третий эшелон мировой политики. Внутренние меры по оздоровлению государства и общества в конечном итоге должны были способствовать решению именно этой задачи.

Особенность периода, начавшегося в 2010-е, – все более тесное переплетение внутренних и внешних обстоятельств. Контекст глобального мира, неотъемлемой частью которого стала Россия, все больше влияет на происходящее внутри. Не в смысле вмешательства враждебных сил извне, а прежде всего из-за включенности страны в общемировые процессы, контролировать которые даже на своей территории власти полностью не могут. Отсюда расцвет самых разнообразных «гибридных» форм управления с задействованием множества «оттенков серого».

Танки у Белого дома, 1993

Танки у Белого дома в Москве во время октябрьского путча 1993-го

Игорь Зотин/ТАСС

По заветам Шрёдингера

У России на руках много козырей – от ресурсного потенциала до геополитического положения и возможностей культурно-гуманитарного влияния. Однако возвращение страны, пережившей мало с чем сравнимый социально-экономический и политический обвал, в высшую лигу международных отношений – задача колоссальная. Ее сложно решить быстро, тем более в ситуации дефицита денег, которых у России в сравнении с ведущими державами всегда недостаточно, и без способности влиять на международные нарративы. Поэтому в ход пошли всяческие заместительные инструменты, включая манипуляции разной, мягко говоря, степени прозрачности и легальности. Подразделения, наподобие того, что наделало немало шума 24 июня, – один из таких инструментов. Не случайно до начала специальной военной операции ЧВК «Вагнер» находилась в статусе «кота Шрёдингера» – то ли есть, то ли нет. Это обеспечивало ей особые возможности, как и деятельность других подразделений империи Евгения Пригожина, да и не только ее. В целом подход «А ты докажи!» стал одним из лейтмотивов российского международного поведения.

Ассортимент методов полусвета не ограничивался компаниями такого рода и подразумевал разные формы политико-дипломатического дриблинга. Основной принцип – повышать статус государства на международной арене, находя прорехи в мировом порядке, который установил Запад после холодной войны. Это не целостная стратегия, скорее, более или менее скоординированная цепь тактических действий, периодически успешных. Справедливости ради Россия: а) неуникальна, те же ЧВК – не наше изобретение, а калька с американского; б) вся международная среда последовательно погружалась в сумятицу, становилась все более хаотичной, и происходило это отнюдь не под российским влиянием. Тем более что остальные игроки, в первую очередь западные, допускали грубые ошибки и своими действиями подрывали собственные правила, создавая те самые прорехи, которые грех не использовать.

Эшелон есть, признания нету

К середине прошлого десятилетия международный статус России достиг уровня, когда можно было говорить о закреплении в искомом «первом эшелоне». Правда, другие участники высшей лиги этот статус и соответствующие ему привилегии в полной мере не признали. А все более настойчивые требования России сделать это (апогеем стал запрос «долгосрочных гарантий безопасности» в декабре 2021-го) эффекта не имели. Встал вопрос о необходимости силовой фиксации статуса. Это привело к началу СВО – прямой заявки на противостояние с держателями мирового «контрольного пакета». Противостояние скрытое и явное – разные жанры. Война и спецоперация отличаются по характеру. Откровенная конфронтация подобного масштаба не может вестись теми же средствами, при помощи которых был осуществлен прорыв обратно в «высшую лигу». Потребовалось подтверждение полноценной состоятельности и боеспособности.

Какими будут последствия ведущейся Западом против России анти-СВО

Исход столкновения пока неясен, оно приняло затяжной характер, и решающим фактором станет устойчивость (выносливость) противоборствующих субъектов – России с одной стороны и «коллективного Запада», стоящего за Украиной, с другой. Устойчивость – не то же самое, что совокупный силовой потенциал, это способность выдерживать длительное внешнее воздействие без деформации государственной конструкции.

Участие в спецоперации ЧВК «Вагнер», созданной для решения не объявляемых публично задач в более или менее отдаленных частях мира, перенесло нравы и обычаи такого рода подразделений, во-первых, в ожесточенное лобовое столкновение равноценных армий, а, во-вторых, на территорию России. Смешение жанров – предприятие, чреватое неожиданностями. И та самая деформация неизбежна, поскольку монополия государства на насилие – основа устойчивости, а нарушение монополии – залог дестабилизации. Эксцесс, имевший место в последнюю субботу июня, – более чем наглядная иллюстрация этого правила.

Закрыть гештальты

Символично: в России случился рецидив того, что много раньше происходило в гораздо более хрупких постсоветских странах – колоритные вожди вооруженных формирований в разное время заявляли амбиции на власть в Грузии, Азербайджане, Таджикистане. Закрыт пропущенный ранее гештальт. Что важнее – отчасти намеренная, но в большей степени вынужденная архаизация силовой политики, которая отсылает к историческим примерам феодальной эпохи, привела к неутешительному результату. Вероятно, это отобьет желание продолжать подобные эксперименты. Сейчас, конечно, стало модно ссылаться на скатывание мира в «новое средневековье» с присущими тому периоду формами общественно-политической организации. Основания для этих рассуждений действительно есть. Но это не значит, что процесс стоит сознательно форсировать.

Первая ступень в плотных слоях

События конца 2010-х – начала 2020-х годов предваряют финал постсоветского времени на территории, которую занимал СССР. Схватка между Россией и Украиной, в основе которой лежит культурно-историческое размежевание связанных теснейшим образом народов, – отложенное раскалывание советского ядра, не случившееся сразу, в момент развода. Переустройство этого пространства пойдет со все меньшей оглядкой на совместное прошлое в одном (надо признать, весьма специфически устроенном) государстве. А самоопределение стран, кажется, будет колебаться между стремлением одних сохранить конфигурацию границ, обретенных благодаря распаду СССР, и желанием других от этих начертаний избавиться. Последнее – случай не только России, но и, например, Молдавии, где как минимум часть политической элиты попросту тяготится суверенной государственностью.

В российском случае тест на дееспособность, который проходят все постсоветские страны, – борьба за статус великой державы в классическом понимании. Однако вопрос иерархии решается в гонке на выносливость, и это заставляет по-новому задуматься о параметрах великодержавности.

Ностальгия по статусу

Казус с «Вагнером» показал, что российское общество и каркас государственного управления обладают иммунитетом к агрессивно-пассионарному ферменту. Потрясения мало кого привлекают, и владелец ЧВК это понял. Больше врасплох оказалось застигнуто верхнее звено руководства, при содействии которого долгое время набирала силу данная персона и его подразделение.

Каким будет место России в мировой иерархии после СВО?

Разрешение кризиса многих удивило. Урегулирование внутренней проблемы посредством привлечения пусть и очень близкого, но все же внешнего игрока – необычная практика для страны «высшей лиги», ревностно декларирующей ценность суверенитета. Подобный «слом шаблона» можно только приветствовать, потому что он помог избежать трагедии. Но он же ставит вопрос о дальнейшем позиционировании России на мировой арене, месте, которое она может и должна занять в международной иерархии.

Российская государственность, вопреки периодически звучащим эмоциональным заявлениям, не находится под угрозой. Стресс-тест, который она проходит с конца 1980-х, продемонстрировал ее высокую устойчивость. Последний по времени этап этой проверки, начавшийся в феврале 2022 года, данный вывод не поколебал. Скорее, даже подкрепил новыми аргументами, показав удивившую многих эффективность российской экономической системы.

Распад СССР оставил глубокую травму. Обрушение международного статуса – от одной из двух опор мирового порядка до страны, вынужденной просить материальной помощи у вчерашних противников – было не только масштабным, но и беспрецедентно быстрым. Поэтому психологически понятно, что преодоление последствий обвала стало лейтмотивом последующего периода (см. упоминавшуюся статью Владимира Путина).

Однако жизненно важно не промахнуться в двух вещах. Во-первых, не переоценить место в мировой иерархии, которое в принципе достижимо Россией в современной международной обстановке. И, соответственно, не ставить заведомо невыполнимых целей. Во-вторых, признать особенности мира, в котором великодержавного успеха добивается не самый сильный, а самый выносливый. Это другой подход. Менее эффектный, но более перспективный. Россия, в принципе, к нему приспособлена много лучше других. Просто это надо осознать. И может статься, что колоритный частный военный предприниматель поможет это сделать, сам того не желая.

Автор – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председатель Совета по внешней и оборонной политике (СВОП)

Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".