Добро с кулаками: какую роль буддизм играет в политической жизни Японии

Большинство буддистов издавна отмечают эти три события как праздник Весак – так на Шри-Ланке называется лунно-солнечный месяц вайшакха с конца апреля по конец мая. В 2000 году Генассамблея ООН приняла резолюцию 54/115, учредив Весак в качестве официального Дня рождения Будды. При этом у всех свои традиции и свой лунный календарь, так что дата меняется не только год от года, но может отличаться в разных странах.

У Японии свой путь. После Второй мировой войны страна стала светским государством, так что там это неофициальный праздник: «Фестиваль цветов» или «Окропление Будды». В храмах устанавливают украшенный цветами алтарь с купелью. Туда помещают статую новорожденного, и посетители с помощью длинного ковшика льют ему на голову отвар из листьев гортензии. По японским представлениям, таким «сладким чаем» небесные драконы орошали младенца Будду. Празднуют всегда 8 апреля по грегориансĸому календарю.

Можно подумать, что всё это просто занимательная этнография, не имеющая отношения к тому, что происходит в мире. Тем более что буддизм считается эскапистской религией, безразличной к политике. Между тем она возникла ĸаĸ интеллектуальный протест воинов-ĸшатриев против идеологичесĸой монополии жрецов-брахманов. Со временем, практически исчезнув на своей индийской родине, буддизм распространился на огромных территориях, где превратился во множество вероучений, обычно называемых «школами». Они настольĸо отличны друг от друга, что впору говорить не о различных ĸонфессиях, а о разных религиях, которые всегда играли огромную роль в жизни и судьбах народов, стран и целых цивилизаций. Современный политичесĸий буддизм – сложное явление, предмет не только академического интереса, но праĸтичесĸий инструмент, которому часто находится работа. И принимает он самые разные формы: от хитросплетений воĸруг Тибета до националистичесĸих движений Юго-Восточной Азии. Особая ситуация сложилась в Японии, где своеобразный симбиоз правящей элиты с радикальным необуддизмом обеспечивает устойчивость всей политической конструкции страны.

Дела семейные: какие кланы существуют в японской политической элите

О буддизме на островах узнали уже в VI веке, но пройдет 200 лет, прежде чем начнется его японская история. Тогда из Китая придут «шесть школ». Через сотню лет их останется две. В Тэндай высшим законом-дхармой, то есть учением Будды, почитали мистическую «Лотосовую сутру». Воинственные монахи превратят свою обитель на горе близ Киото в мощный крепостной комплекс, насчитывающий несколько тысяч строений. Отсюда они совершали набеги на идеологических противников, предпочитая доброму слову еще более добрый меч. И даже нападали на столицу и окрестности, требуя от властей поддержки своего учения. В «Школе мантр» Сингон, напротив, разрабатывали идею «двойного пути», почитая синтоиские божества как аватары будд и бодхисатв, с чего начнется японский религиозный синкретизм. Но времена были лихие, так что их горный монастырь тоже представлял собой неприступную крепость, из которой, когда надо, появлялись отряды монахов, вооруженных отнюдь не мисками для подаяний.

В XI веке к ним присоединится сборная школ «Чистой Земли». Японцам очень понравилась идея о Западном Рае, где пребывает будда Амитабха, по-японски Амида. Он готов спасти всякого, кто обратится к нему за помощью. И никакой философской зауми, никакого изнурительного самосовершенствования – достаточно истово верить и постоянно твердить спасительную мантру, прося у него прибежища: «Наму Амида Буцу!»

Еще через сотню лет в Японии познакомятся с дхьяной – практиками интуитивного озарения, которые теперь известны во всем мире как Дзен. Утонченная школа Риндзай с ее парадоксальными загадками-коанами и культом боевых искусств импонировала столичным аристократам. Она де-факто стала официальной идеологией, а ее монастыри были включены в систему государственного управления. Школа Сото, напротив, снискала симпатии провинциальных сословий. Ее основатель патриарх Догэн учил: медитативное сидение уже есть просветление. Через сотни лет это привлечет толпы западных поклонников такой удобной духовности.

И только в XIII веке появится не китайская, а своя японская школа, названная по имени ее основателя Нитирэна. Это уже буддизм для народа. Нитирэн – выходец из Тэндай, поэтому он изменил формулу прибежища. Теперь спасение нужно искать в «Лотосовой сутре». А всех несогласных искоренять словом и делом. Нитирэн со товарищи так ретиво занимались этим, что его самого чуть не искоренили. Он пережил ссылку, несколько покушений и в конце концов заслужил прощение. Власти поняли, что его экзальтированный буддизм не только отвечает чаяниям простых людей, но и призывает их к строгому социальному послушанию и ревностному национальному служению. Дальнейшая судьба школы складывалась по-разному. Но учение Нитирэна всегда оказывалось востребованным, когда нужно было кого-нибудь резать.

Так и прошли следующие 500 лет. В конце XVIII века японский буддизм столкнулся с новым вызовом. На него ополчились националистические элиты, стремившиеся освободить синтоизм от китайского влияния. К тому времени две религии уже давно по-семейному уживались и в храмах, и в головах. Но цивилизованный развод никак не получался, и в 1868-м правительство разделило культы своим волевым решением. Синто стало государственной религией и оставалось ею до конца Второй мировой.

После войны пришлось срочно переобуваться. И тут начинается история небольшого кружка единомышленников Сока-Гаккай – «Научное общество созидания ценностей». Его еще в 1930-х организовали два школьных учителя – Макигути Цунэсабуро и Тода Дзёсэй. Их идеи можно назвать экологической антропологией: отношения между человеком и окружающей средой, ценность жизни, поиски счастья. Макигути больше философ, молодой Тода – практик, разрабатывающий соответствующие педагогические методики обучения и воспитания. И все это густо замешано на идеях Нитирэна. Макигути давно принадлежал к его школе, а Тода увлекся «Лотосовой сутрой» в тюрьме, куда основатели угодили в 1943 году за нарушение общественного порядка и оскорбление императора. Макигути так и умер в заключении. Кружок распался. Но после войны Тода возродил его и возглавлял до самой смерти в 1958-м. На его похороны в Токио собрались 250 тысяч человек. Пришел даже премьер-министр Киси Нобусукэ, который принес свои соболезнования двум миллионам избирателей – скромный педагогический кружок стал влиятельной, хотя пока аморфной силой.

Преемником Тода стал его ученик Икэда Дайсаку, позиционирующий себя как общественный деятель, мыслитель и писатель. Сейчас ему 95 лет, но он всё еще у руля Сока-Гаккай, которую превратил в мощную религиозную организацию, спаянную железной дисциплиной. За ее необуддийским фасадом удобно устроились модернизированный синтоизм, конфуцианская этика и мессианская футурология, где Японии отведена особая роль в судьбах человечества. По разным оценкам, у этого культа от 10 до 20 миллионов адептов в стране и широкая сеть последователей по всему миру.

Но политические амбиции Сока-Гаккай упираются в японскую конституцию, ставящую религию вне политики. Поэтому сделали прокладку в виде общественной организации «Политическая лига Комэй». По-английски она любит представляться как Лига «чистой политики». Уже на выборах 1962-го она заняла третье место, уступив только правящей Либерально-демократической партии (ЛДП) и социалистам. В 1964-м лигу преобразуют в политическую партию Комэйто, которая объявляет курс на независимую внешнюю политику. Это подразумевало постепенный отказ от японо-американского оборонительного союза, что снискало Комэйто репутацию пацифистов и широкие симпатии, в том числе за рубежом. Но пацифизм у них очень специфический, больше по принципу «добро должно быть с кулаками».

На фоне противостояния либеральных демократов и социалистов Комэйто позиционировала себя как центристская партия. Но ее консервативные ценности и неприязнь к левым делали союз с ЛДП вопросом времени. Это брак не только по расчету, но и по вполне взаимной симпатии, хотя долгое время он оставался «гражданским». Комэйто не спешила, набирая вес, пусть не всегда прямо выражавшийся в числе депутатских кресел. И в итоге стала обладательницей «золотой акции» японской политики. Вот и на последних выборах в октябре 2021-го альянс с Комэйто обеспечил ЛДП уверенный контроль над верхней палатой и конституционное большинство в нижней. Может показаться, что в затылок дышат «Общество возрождения Японии», конституционные демократы и другие партии, периодически появляющиеся на политической сцене и иногда показывающие неплохие результаты. Но это политические парвеню, тасующие избирательную колоду в поисках своего места под восходящим солнцем.

Между тем союз ЛДП и Комэйто уже отметил бриллиантовый юбилей. Лишь однажды, когда в 1993-м вокруг ЛДП разразился большой коррупционный скандал, очередной оппозиционной коалиции удалось ненадолго пусть и не взять власть, но чуть-чуть за нее подержаться – через год всё развалилось. После чехарды тактических альянсов Комэйто даже укрепила свои позиции. А пертурбации пошли ей на пользу – в 1994-м ЛДП официально оформила их союз. По этому случаю Комэйто провела косметический ребрендинг, к следующему избирательному циклу подобрала мелких политических попутчиков и переименовалась в Новую Комэйто. И всё пошло по-старому.

Комэйто вполне устраивает роль младшего партнера. Партия традиционно получает всего один портфель в правительстве. Правда, это не просто портфель, а настоящий золотой чемодан. Им достается министерство земли, инфраструктуры, транспорта и туризма. Оно распоряжается всеми земельными и водными ресурсами страны, контролирует жилищное и дорожное строительство, управляет транспортом и туризмом, осуществляет метеорологические и сейсмологические наблюдения, занимается устранением последствий аварий и катастроф, обеспечивает безопасность морской среды. Это крупнейший государственный работодатель, гигантские денежные потоки и разветвленная система на местах, что позволяет создавать эффективные структуры сетевого управления. Сока-Гаккай не нужно ничего тащить на веревке. Достаточно знать, за какие ниточки аккуратно дергать.

И речь не только о внутренней политике. Из семи пунктов партийной платформы, с которыми можно ознакомиться на сайте организации, четыре прямо относятся к политике внешней. Особенно интересны рассуждения о том, что их страна дает миру.

Книга и меч: 180 лет отцу японского капитализма Сибусаве Эйити

Сегодня Япония – ведущая экономика и крупнейший мировой кредитор. Весь мир зависит от Японии, которая является стратегическим звеном не только между Востоком и Западом, но и между отсталым Югом и постиндустриальным Севером. Поэтому она должна быть мировым лидером, продвигающим интересы всего человечества, и иметь соответствующий статус, для чего нужно добиваться проведения давно назревшей реформы ООН.

О военном строительстве в платформе тактично ни слова. Между тем этот вопрос очень интересует всех соседей Японии. Не только тех, против кого направлен американо-японский военный альянс, но и Южную Корею, обреченную дружить с заклятыми японскими союзниками. А в сегодняшних реалиях география расширилась на весь Индо-Тихоокеанский регион, который в любой момент может стать театром военных действий.

В этом вопросе Комэйто всегда проявляла должную гибкость. Уже в 1970-х, когда наметился долгосрочный альянс с ЛДП, последовательно проводящей проамериканский курс, риторика партии изменилась. Былой пацифизм растаял, как снег на склонах Фудзи, хотя до откровенного милитаризма дело не доходило. Параллельно Сока-Гаккай стала одним из главных рупоров антисоветской пропаганды. Икэда лично обличал «кровавый большевистский режим». Что не помешало ему в 2004 году получить благодарность от российского правительства за развитие культурных связей между нашими странами, а в 2008-м стать кавалером ордена Дружбы за большой вклад в развитие отношений между ними. Тогда же именно Сока-Гаккай продвигала и очень полезную американцам, но весьма щекотливую для Японии повестку нормализации отношений с КНР, которую США планировали использовать против СССР. Так Комэйто прослыла большим другом Китая.

Сейчас партия исправно поддерживает всё, что касается военного строительства, американского военного присутствия в Японии и участия в военных миссиях за рубежом. Заворачивают это в обертку нового пацифизма: японские военные не воюют, а занимаются гуманитарной помощью. Бурные дискуссии на скользкие темы предназначены для стравливания пара и внешнего потребления. Особенно удобно поручать буддистам отмазывать политиков, симпатизирующих синто. ЛДП даже не всегда нужны голоса Комэйто – по многим вопросам в Японии вполне сложился консенсус. И можно увлекательно перекидывать мячик с партнером по коалиции, изображая здоровый демократический процесс.

Но нельзя не заметить и явный дрейф Сока-Гаккай в сторону всё большей воинственности и симпатий к американцам. Да и сам Икэда далеко не молод. Можно только гадать, какой курс выберут его преемники. Тысячу лет последователи Нитирэна искали прибежище в «Лотосовой сутре», но, возможно, теперь они решат, что пора обратиться за прибежищем к американскому президенту.