Архивная публикация 2001 года: "Документальный детектив"
Все мы только гости на этом празднике жизни. Но самое интересное, когда на этом самом празднике начинаются игры с переодеванием. Вот тут-то и понимаешь, что ты мог быть не графоманом в популярном издании, а банщиком, канатоходцем, предводителем корсаров или -- главой большой и дружной семьи. Ибо кто сказал, что жизнь одна? В единственном числе существует только то, что мы выбираем.По вечерам над ресторанами горячий воздух дик и глух. И правит окриками пьяными какой-то непонятный дух. Медленно пройдя меж пьяными, я выполз на улицу. Вообще, с координацией было не очень после длинного и муторного рабочего дня, потраченного на выяснение обстоятельств биографии замглавы администрации некой недалекой от Москвы области (парень прыгнул в кресло вице-губернатора после полугодового стоического молчания в суде, с одной стороны проплаченного крупной полукриминальной торговой компанией, с другой -- освященного бдительным покровительством самого губернатора). Мои трудовые усилия были залиты большим количеством виски -- понятно, пил я не один, а, как говорят журналисты, с "источником" из этой самой компании. "Источник" был хорош всем, кроме одного: документов он так и не принес.
Я помотал головой. Тупая боль в затылке никуда не делась, а перед глазами поплыли зеленые пятна с красной каймой. Я присел на ступеньку ресторана, ухватившись обеими руками за чугунную голову.
В общем, цирк уехал, а клоуны остались. И одного из них смертельно болела голова. И вдруг мой бок ощутил грубый толчок чем-то тяжелым и тупым. Я еще не успел сообразить, в чем дело, как мне на голову, чуть не сломав шею, свалился какой-то огромный и тяжелый куль. Перевалившись через меня, он перелетел через несколько ступенек и приземлился на мощеную мостовую, яростно матерясь.
Щадя хорошие манеры читателя -- а может, и не рискуя наскучить ему знакомыми диалогами,-- я опускаю состоявшуюся беседу. Куль, он же большой рыхлый мужчина с красным лицом и залысинами, упрекал незнакомца (то есть меня), что тот расселся на ступеньках ресторации как баба на горшке. Я же недоумевал, как это некоторые, выходя их заведений общепита, не смотрят под ноги ваще. Куль мне не понравился и вызвал смутную тревогу.
Как это обычно бывает, слово за слово -- это только начало, развитием сюжета стало око за око. Я неосмотрительно дал Кулю возможность подняться. И сразу же получил в скулу. Головная боль моментально прошла. И так же быстро пришло свежее решение -- неуверенно держа стойку я все-таки достал незнакомца коротким прямым ударом правой. "За Спартак болеешь?" -- угрожающе и одновременно философски спросил Куль. На тротуар полетели папки с бумагами. Дальше уже началась нормальная драка. Из пиджаков и карманов сыпались мобильные телефоны, визитницы, сигареты, зажигалки. Как две большие жабы, плюхнулись в московскую пыль портмоне. Россыпью летели визитные карточки. Коробки с сигаретами были растоптаны как мечты о демократии. На его стороне было весовое преимущество, на моей -- оперативность маневра. В общем, когда охране надоело любоваться азартным зрелищем и она растащила нас в разные стороны, глазам предстала картина, которую вполне можно было бы назвать "Отлив после гибели "Титаника". На мостовой чего только не было. Умывшись минеральной водой и утеревшись предусмотрительно поданными полотенцами, мы пожали друг другу руки, разобрали с асфальта и разложили по карманам свое барахло. И разошлись по своим машинам.
Ты уйдешь на запад, скорый, скорый поезд, я, взревев мотором, двинусь на восток. "Мерседес" рванул в одну сторону по Ленинградке, мой латаный "фиат" -- в другую.
Голова больше не болела, а так -- слегка шумела. От алкогольной дурноты не осталось и следа. В голове крутились обрывки разговора с "источником". Ну пара занятных фактов вроде ворованных патронов со стрельбища в Мытищах, но с доказательствами полная фигня. Кстати, надо позвонить Ляле, что я скоро буду, а то опять напридумывает какую-нибудь несусветицу. Звонок мобильного телефона отвлек меня от размышлений.
-- Але...-- только и успел сказать я.
-- Ты че, парень, совсем мозги потерял? -- спросил невидимый сиплый собеседник.
-- То есть? -- уточнил я.
-- А то и нет. И уже никогда не будет. Другой жизни-то,-- объяснил сиплый.-- Я тебе когда велел бабки собрать?
Я пытался припомнить -- когда? И какие бабки? Может, это обнаглевший "источник"? Компания у них и правда братковская. Или это связано с другим расследованием?
-- Хасан уже два раза спрашивал про тебя. Это много, парень. Не гордись, нехорошо. И адрес зря поменял. Зачем? Думаешь, не найдем? За глупых нас считаешь?
На лбу у меня выступила холодная испарина. Я и правда последний месяц жил все больше на даче. Где же это я так вляпался и сам не заметил? Или это сегодняшний Куль? Что-то очень быстро. Хотя "мерс" у него вполне в стиле.
-- Я тебя порву, как обезьяна газету. Бонжур тебе от Хасана.
Я тормознул машину прямо на середине Ленинградки. Меня тряс озноб.
Телефон опять зазвонил.
-- Слышь, зяблик. Хотелось бы уточнить кое-что. Ты хотел денег...
И правда, сегодня я попросил в долг две штуки на новую тачку у финансового директора Захарова. Тот обещал подумать.
-- Я прикинул. Могу вообще так дать. Подарить. Только баба твоя едет отдыхать со мной. И не вздумай подсунуть мне свою законную клячу. Мне нужна та, с которой ты спишь...
Ну и скотина этот Захар, а все папу-пианиста всем в глаза тыкал. Сво..
Телефон опять зазвонил.
-- Да! -- с ненавистью сказал я.
-- Ты думаешь, что на моей сестре можно не жениться, да?! -- услышал я вкрадчивый голос.-- Ты решил, что если пару тряпок купил, на Черное море свозил, этого достаточно? Что за нее некому слово сказать?
-- Да она сама этого хотела,-- озверел я, вспомнив свое последнее примирение с Лялей.-- с чемоданом под дверью сидела.
-- Ты мне про чемодан не рассказывай, да? Ты честную девушку позоришь, да я тебе...
И тут я понял: что-то не так. Что? Я повертел в руках телефон. Нет, моя трубка. А вот звонок... Ну точно, звонок чужой. Вместо "Голубой канарейки" этот телефон давал позывные "Гимна Советскому Союзу". Ну конечно!
Я резко развернул машину на проспекте и кинулся назад. На пустой трассе я издалека увидел стремительно приближающиеся круглые глаза "мерса". Бросив машины и перескакивая через газоны, я и Куль бежали друг к другу.
-- Там какой-то Хасан,-- решил я предупредить недавнего врага.
-- Денег просил? -- осведомился Куль.
Я кивнул.
-- У меня чуть инфаркт не случился. Звонит баба. Вся в слезах, рыдает. Музыка у нее играет, ни хрена не слышно. "Где ходишь, я тут одна!" Совсем, думаю, свихнулась. А с кем же ей быть? С Бельмондо, что ли? Я ей популярно объяснил, где я и с кем провожу время и за что она икру по утрам ест. В красках, так сказать, изобразил. Так она, тля, трубку бросила. Совсем, думаю, звезданулась. Потом перезванивает. Можешь, говорит, мне больше не звонить. Я чуть в столб не въехал. Во охамела. Стою и думаю: что-то тут не то...
Мы обменялись телефонами. Совершенно одинаковыми. Но с такими разными голосами. Я сел в свою машину и начал набирать телефон Ляли. "Больше мне не звони",-- поведал мне автоответчик звенящим голосом. Я попытался объясниться с автоответчиком, точно зная, что Ляля включила его на громкую связь. Безрезультатно. Чем снисходительнее мы относимся к женщинам в начале отношений, тем большее снисхождение требуется к ним потом.
Я развернул машину и медленно поехал домой. Зефирный рассвет выползал с востока на пыльную столицу. Дома я принял горячий душ и нырнул в постель. Но спать не хотелось: за окном совсем рассвело. Пришлось тащиться на кухню, варить кофе и греть в микроволновке окорок, запеченный Клавдией Сергеевной. Кто сказал, что подруга -- друг человека? Домработница -- вот луч света в темном царстве. За меньшие деньги все те же удовольствия, но без истерик, а напротив, с полной любовью и взаимопониманием. В общем, домашние хозяйки не в пример лучше диких. В ожидании, пока окорок разогреется я достал свою папочку с бумажками и начал их перебирать. Вообще-то после драки вид их был так себе. На некоторых отпечатались следы обуви, какие-то просто были разорваны и испачканы грязью. В общем, и раньше эти бумажонки мало на что годились и в случае скандальной публикации вряд ли могли служить фиговым листком в суде. А теперь-то их и показывать было бы стыдно. Ну потырил патроны. Ну спер оргтехнику в свою бытность завхозом... Стоп! А это что? Передо мной лежало несколько документов, имеющих гриф администрации той самой области. Я пробежался глазами по документику. Мама дорогая! Под ним стояла почеркушка моего разлюбезного героя. А содержание! Речь шла о продаже за смешную сумму двухсот гектаров земли. Следующий документ -- дарственная моему герою на новенький "лендровер". Может, бумажки подсунул источник? Твердо зная, что чудес не бывает, я принялся прокручивать в памяти недавние события. Нет, источник пришел на встречу вообще с пустыми руками. Так, вспоминаем: подрались, умылись, подобрали шмотки, подошли в бордюрчику, где валялись папки, собрали рассыпавшиеся бумажки...
Провидение прошелестело надо мной крылами. Вот и встретились два одиночества, развели у дороги костер. Одному достался запрос в местную прокуратуру. Другому на руки -- искомые документы. Тут я понял, почему при взгляде на Куля меня охватило беспокойство: будто я его уже где-то видел. Конечно, видел. В уголовном деле.
Только через секунду я понял, что то был не шелест крыл. То шипел убежавший кофе.
Все мы только гости на этом празднике жизни. Но самое интересное, когда на этом самом празднике начинаются игры с переодеванием. Вот тут-то и понимаешь, что ты мог быть не графоманом в популярном издании, а банщиком, канатоходцем, предводителем корсаров или -- главой большой и дружной семьи. Ибо кто сказал, что жизнь одна? В единственном числе существует только то, что мы выбираем.По вечерам над ресторанами горячий воздух дик и глух. И правит окриками пьяными какой-то непонятный дух. Медленно пройдя меж пьяными, я выполз на улицу. Вообще, с координацией было не очень после длинного и муторного рабочего дня, потраченного на выяснение обстоятельств биографии замглавы администрации некой недалекой от Москвы области (парень прыгнул в кресло вице-губернатора после полугодового стоического молчания в суде, с одной стороны проплаченного крупной полукриминальной торговой компанией, с другой -- освященного бдительным покровительством самого губернатора). Мои трудовые усилия были залиты большим количеством виски -- понятно, пил я не один, а, как говорят журналисты, с "источником" из этой самой компании. "Источник" был хорош всем, кроме одного: документов он так и не принес.
Я помотал головой. Тупая боль в затылке никуда не делась, а перед глазами поплыли зеленые пятна с красной каймой. Я присел на ступеньку ресторана, ухватившись обеими руками за чугунную голову.
В общем, цирк уехал, а клоуны остались. И одного из них смертельно болела голова. И вдруг мой бок ощутил грубый толчок чем-то тяжелым и тупым. Я еще не успел сообразить, в чем дело, как мне на голову, чуть не сломав шею, свалился какой-то огромный и тяжелый куль. Перевалившись через меня, он перелетел через несколько ступенек и приземлился на мощеную мостовую, яростно матерясь.
Щадя хорошие манеры читателя -- а может, и не рискуя наскучить ему знакомыми диалогами,-- я опускаю состоявшуюся беседу. Куль, он же большой рыхлый мужчина с красным лицом и залысинами, упрекал незнакомца (то есть меня), что тот расселся на ступеньках ресторации как баба на горшке. Я же недоумевал, как это некоторые, выходя их заведений общепита, не смотрят под ноги ваще. Куль мне не понравился и вызвал смутную тревогу.
Как это обычно бывает, слово за слово -- это только начало, развитием сюжета стало око за око. Я неосмотрительно дал Кулю возможность подняться. И сразу же получил в скулу. Головная боль моментально прошла. И так же быстро пришло свежее решение -- неуверенно держа стойку я все-таки достал незнакомца коротким прямым ударом правой. "За Спартак болеешь?" -- угрожающе и одновременно философски спросил Куль. На тротуар полетели папки с бумагами. Дальше уже началась нормальная драка. Из пиджаков и карманов сыпались мобильные телефоны, визитницы, сигареты, зажигалки. Как две большие жабы, плюхнулись в московскую пыль портмоне. Россыпью летели визитные карточки. Коробки с сигаретами были растоптаны как мечты о демократии. На его стороне было весовое преимущество, на моей -- оперативность маневра. В общем, когда охране надоело любоваться азартным зрелищем и она растащила нас в разные стороны, глазам предстала картина, которую вполне можно было бы назвать "Отлив после гибели "Титаника". На мостовой чего только не было. Умывшись минеральной водой и утеревшись предусмотрительно поданными полотенцами, мы пожали друг другу руки, разобрали с асфальта и разложили по карманам свое барахло. И разошлись по своим машинам.
Ты уйдешь на запад, скорый, скорый поезд, я, взревев мотором, двинусь на восток. "Мерседес" рванул в одну сторону по Ленинградке, мой латаный "фиат" -- в другую.
Голова больше не болела, а так -- слегка шумела. От алкогольной дурноты не осталось и следа. В голове крутились обрывки разговора с "источником". Ну пара занятных фактов вроде ворованных патронов со стрельбища в Мытищах, но с доказательствами полная фигня. Кстати, надо позвонить Ляле, что я скоро буду, а то опять напридумывает какую-нибудь несусветицу. Звонок мобильного телефона отвлек меня от размышлений.
-- Але...-- только и успел сказать я.
-- Ты че, парень, совсем мозги потерял? -- спросил невидимый сиплый собеседник.
-- То есть? -- уточнил я.
-- А то и нет. И уже никогда не будет. Другой жизни-то,-- объяснил сиплый.-- Я тебе когда велел бабки собрать?
Я пытался припомнить -- когда? И какие бабки? Может, это обнаглевший "источник"? Компания у них и правда братковская. Или это связано с другим расследованием?
-- Хасан уже два раза спрашивал про тебя. Это много, парень. Не гордись, нехорошо. И адрес зря поменял. Зачем? Думаешь, не найдем? За глупых нас считаешь?
На лбу у меня выступила холодная испарина. Я и правда последний месяц жил все больше на даче. Где же это я так вляпался и сам не заметил? Или это сегодняшний Куль? Что-то очень быстро. Хотя "мерс" у него вполне в стиле.
-- Я тебя порву, как обезьяна газету. Бонжур тебе от Хасана.
Я тормознул машину прямо на середине Ленинградки. Меня тряс озноб.
Телефон опять зазвонил.
-- Слышь, зяблик. Хотелось бы уточнить кое-что. Ты хотел денег...
И правда, сегодня я попросил в долг две штуки на новую тачку у финансового директора Захарова. Тот обещал подумать.
-- Я прикинул. Могу вообще так дать. Подарить. Только баба твоя едет отдыхать со мной. И не вздумай подсунуть мне свою законную клячу. Мне нужна та, с которой ты спишь...
Ну и скотина этот Захар, а все папу-пианиста всем в глаза тыкал. Сво..
Телефон опять зазвонил.
-- Да! -- с ненавистью сказал я.
-- Ты думаешь, что на моей сестре можно не жениться, да?! -- услышал я вкрадчивый голос.-- Ты решил, что если пару тряпок купил, на Черное море свозил, этого достаточно? Что за нее некому слово сказать?
-- Да она сама этого хотела,-- озверел я, вспомнив свое последнее примирение с Лялей.-- с чемоданом под дверью сидела.
-- Ты мне про чемодан не рассказывай, да? Ты честную девушку позоришь, да я тебе...
И тут я понял: что-то не так. Что? Я повертел в руках телефон. Нет, моя трубка. А вот звонок... Ну точно, звонок чужой. Вместо "Голубой канарейки" этот телефон давал позывные "Гимна Советскому Союзу". Ну конечно!
Я резко развернул машину на проспекте и кинулся назад. На пустой трассе я издалека увидел стремительно приближающиеся круглые глаза "мерса". Бросив машины и перескакивая через газоны, я и Куль бежали друг к другу.
-- Там какой-то Хасан,-- решил я предупредить недавнего врага.
-- Денег просил? -- осведомился Куль.
Я кивнул.
-- У меня чуть инфаркт не случился. Звонит баба. Вся в слезах, рыдает. Музыка у нее играет, ни хрена не слышно. "Где ходишь, я тут одна!" Совсем, думаю, свихнулась. А с кем же ей быть? С Бельмондо, что ли? Я ей популярно объяснил, где я и с кем провожу время и за что она икру по утрам ест. В красках, так сказать, изобразил. Так она, тля, трубку бросила. Совсем, думаю, звезданулась. Потом перезванивает. Можешь, говорит, мне больше не звонить. Я чуть в столб не въехал. Во охамела. Стою и думаю: что-то тут не то...
Мы обменялись телефонами. Совершенно одинаковыми. Но с такими разными голосами. Я сел в свою машину и начал набирать телефон Ляли. "Больше мне не звони",-- поведал мне автоответчик звенящим голосом. Я попытался объясниться с автоответчиком, точно зная, что Ляля включила его на громкую связь. Безрезультатно. Чем снисходительнее мы относимся к женщинам в начале отношений, тем большее снисхождение требуется к ним потом.
Я развернул машину и медленно поехал домой. Зефирный рассвет выползал с востока на пыльную столицу. Дома я принял горячий душ и нырнул в постель. Но спать не хотелось: за окном совсем рассвело. Пришлось тащиться на кухню, варить кофе и греть в микроволновке окорок, запеченный Клавдией Сергеевной. Кто сказал, что подруга -- друг человека? Домработница -- вот луч света в темном царстве. За меньшие деньги все те же удовольствия, но без истерик, а напротив, с полной любовью и взаимопониманием. В общем, домашние хозяйки не в пример лучше диких. В ожидании, пока окорок разогреется я достал свою папочку с бумажками и начал их перебирать. Вообще-то после драки вид их был так себе. На некоторых отпечатались следы обуви, какие-то просто были разорваны и испачканы грязью. В общем, и раньше эти бумажонки мало на что годились и в случае скандальной публикации вряд ли могли служить фиговым листком в суде. А теперь-то их и показывать было бы стыдно. Ну потырил патроны. Ну спер оргтехнику в свою бытность завхозом... Стоп! А это что? Передо мной лежало несколько документов, имеющих гриф администрации той самой области. Я пробежался глазами по документику. Мама дорогая! Под ним стояла почеркушка моего разлюбезного героя. А содержание! Речь шла о продаже за смешную сумму двухсот гектаров земли. Следующий документ -- дарственная моему герою на новенький "лендровер". Может, бумажки подсунул источник? Твердо зная, что чудес не бывает, я принялся прокручивать в памяти недавние события. Нет, источник пришел на встречу вообще с пустыми руками. Так, вспоминаем: подрались, умылись, подобрали шмотки, подошли в бордюрчику, где валялись папки, собрали рассыпавшиеся бумажки...
Провидение прошелестело надо мной крылами. Вот и встретились два одиночества, развели у дороги костер. Одному достался запрос в местную прокуратуру. Другому на руки -- искомые документы. Тут я понял, почему при взгляде на Куля меня охватило беспокойство: будто я его уже где-то видел. Конечно, видел. В уголовном деле.
Только через секунду я понял, что то был не шелест крыл. То шипел убежавший кофе.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
