01.09.2008 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2008 года: "Когда рвется двойная сплошная"

1 сентября Геннадию Бачинскому исполнилось бы 37 лет. Вдова одного из самых популярных радиоведущих страны Юлия Бачинская рассказала «Профилю» о том, что происходило до и после роковой даты, когда радио и Интернет взорвались сообщением — погиб Геннадий Бачинский.— История вашего знакомства с Геннадием довольно нетипичная. Насколько мне известно, в ней фигурирует чемпионат Европы по футболу и загадочный друг-посредник.
— Я тогда работала в нефтяной компании и, поскольку всю жизнь любила футбол, активно следила за чемпионатом Европы 2004 года. Однажды после каких-то моих «длинных выходных», на которые я ездила в Лондон, где смотрела в тамошнем пабе открытие чемпионата и очень переживала из-за проигрыша Англии, мы обедали с моим приятелем, который и рассказал, что был недавно на эфире у Бачинского и Стиллавина. Он познакомился с ребятами во время одной из публичных акций БиС. Дескать, разговор был про футбол, а он в нем ни в зуб ногой. Я ответила в том тоне, что я бы поучаствовала с удовольствием! На что он говорит «нет проблем», берет трубку и, невзирая на мои протесты, звонит Гене — и все. Бачинский и Стиллавин были в тот момент в непростой ситуации: каждый день надо было что-то сообщать о чемпионате, народу не хватало — и тут я попалась. Я пришла на эфир, не ставя целью кому-то понравиться. Разве что Джону Бон Джови. Но я почему-то знала, что я понравлюсь Гене. У меня не было такой цели, но, может быть, потому, что у него была такая слава ловеласа и вел он разгульный образ жизни. Никак особенно я не наряжалась, но почему-то получилось так, что Гена, как он потом говорил, сразу понял, что хочет, чтобы я стала его женой. Это не была любовь с первого взгляда, это было что-то иное. Он был тихий, задавал гадкие вопросы, а про футбол почти не говорили. Я не стала вступать в словесные баталии, потому что знала, что меня слушают родители и сослуживцы, иначе можно было сделать и погорячее. Впрочем, я быстро про все это забыла!
— Про встречу с самым успешным радиоведущим страны? Как-то не верится…
— Честно! Но тут раздался звонок от моего друга-«сводника», который стал выговаривать мне, мол, что ты наделала, человек голову потерял! Потом звонил и Гена — приглашал на разные мероприятия, но я упорно отказывала. Говорила, что я не такая и никуда не пойду. В том числе и на концерт «Пинк», на который очень хотела попасть! Но наш общий друг не унимался. Устраивал совместные обеды, на которых вдруг восклицал «ой, сейчас Гена придет, ой, сейчас Юля подойдет». Леша (так его зовут) мне потом говорил, что впервые в моем присутствии увидел, как Гена краснеет и бледнеет. Эти обеды... Потом Гена вывел такой тезис: если хотите девушку покорить — приглашайте ее на обед, потому что на ужин — слишком однозначно, а обед — время безопасное!
— Глянцевые издания в то время просто упивались рассказами о вашем романе. Рассказывали, что ухаживал он по-королевски.
— Глянец был продолжением красивой истории. Мне все говорили, что мы как будто светимся. Чем Гена меня покорил — так это своей честностью, открытостью, прямотой. И тем, что «да» у него всегда было настоящим «да», а «нет» — настоящим «нет». Конечно, были и огромные охапки роз по 100 штук, но, понимаете, бывают случаи, когда мужчина дарит подарки для того, чтобы показать, какой он чертовски привлекательный, а бывают — просто для того, чтобы доставить радость.
— После таких ухаживаний, вы наверняка недолго отказывались от предложения руки и сердца?
— Когда он сделал это в первый раз, я не сказала ни да ни нет. Но мы продолжали общаться, пока он не сказал: «Или ты становишься моей женой, или мы расстаемся. Полуфабриката отношений мне не нужно». И это меня очень сильно поразило.
— У вас у обоих на тот момент уже был опыт неудачного брака. Не боялись на те же грабли наступить?
— У меня не было «бзика» насчет штампа в паспорте, что это что-то меняет. Первый брак распался просто потому, что мы не сошлись характерами. И хотя наш общий знакомый предупреждал Гену, что при мне о браке даже заикаться не стоит, тот не послушался. Но вот что интересно. Когда у человека помыслы чисты, это покоряет. Мне действительно было страшно, как любой девушке-принцессочке, потому что хотелось выйти замуж и жить долго и счастливо и умереть в один день. И когда этого не случилось, я пережила страшное разочарование. И пережить это было труднее, чем даже тот момент, когда уходит любовь. Но вот Гена сумел доказать, да я и сама поняла, что он именно тот, о ком я мечтала. И то, как для него было важно венчание. Мы венчались за неделю до свадьбы, и Гена очень волновался. Вначале из-за того, что я не приеду сдавать документы, потом из-за того, что вдруг я не приду в церковь.
— Геннадий родом из Алтайского края, учился и долго жил в Питере, но никогда не скрывал своих корней. Каково было вам — московской красавице — оказаться рядом пусть и с именитым, но провинциалом?
— Я не хочу показаться снобом, но, видимо, им покажусь. Дело в том, что я сталкивалась с самыми разными людьми в моей жизни, и если я что-то однозначно не приемлю в людях, так это неадекватность и хамство. Меня это страшно коробит. Я не скажу, что все жители Москвы или Питера отлично воспитаны, но когда я встретилась с Геной, я поняла, что здесь я снимаю шляпу перед нашей Северной столицей. Потому что те 13 лет, которые он провел там, дали ему эту огранку, и именно там он стал тонким, куртуазным человеком, очень легким к восприятию всего нового. Например, к тем моментам, которые я стала привносить в его жизнь: к походам в рестораны, к хорошей одежде, которая ему очень шла. Гена никогда не был на ней зациклен, но когда человек все время на виду, это все-таки важно. У него появились любимые марки одежды, любимые рестораны, а поскольку мы оба любили поесть, то устраивали милые гастрономические путешествия. Со смертью я потеряла его и в прямом, и в переносном смысле. Потому что он по-настоящему был моей половиной. Я потеряла мужа, брата, друга и даже где-то отца. Потому что когда не стало папы, Гена мне его в чем-то заменил. Он был очень легкий на подъем.
— Вы много путешествовали. Какая поездка запомнилась больше всего?
— Это, конечно, путешествие в наш любимый город Межев, во французских Альпах. Катались там на лыжах, ели во всяких вкусных ресторанах. Потом перебрались в Монтре. Это была наша последняя поездка, и именно из нее мы привезли нашу дочку Лизу.
— Насколько адекватно повели себя ваши друзья и знакомые после аварии 12 января, когда погиб Геннадий?
— Были люди, которые позвонили сразу, но ведь каждый человек переживает горе по-своему. Многие просто не хотели звонить и говорить банальщину. Мне достаточно было того, что с этими людьми мы были на одной волне. Но были и те, кто вроде был рядом, но повел себя странно. И вот это пережить было трудно. Когда уходит твой самый близкий человек, а потом ты еще и теряешь друзей, это очень плохо. Наверное, это было своего рода чистилище. Не то чтобы я кого-то оценивала, нет. Мне, наоборот, не нужны были звонки с рыданиями и фразами «за что тебе это все?», и обычное «как дела?» для меня было куда важнее. Мои друзья вытаскивали меня на какие-то мероприятия, в том числе и светские, просто хотя бы для того, чтобы мой маленький ребенок не ощущал той черноты, которая от меня исходит. Конечно, я тут же попала на фото, которые мне позже присылали с комментариями типа «жена Бачинского стала ходить по тусовкам». Ну что тут скажешь? Просто люди, не побывавшие в моей шкуре, не потерявшие близкого человека, вряд ли смогут о чем-то подобном судить.
— Во многом это объясняется вашим участием в программах «Герой дня» и «Пусть говорят» (эфиры которых позже появились навызвавшим крайне негативную реакцию у интернет-аудитории.
— На «Герое дня» была потрясающая съемочная группа, но почему-то из огромного количества отснятого в Питере материала в эфир пошло совсем не то, что предполагалось: какая-то жалкая нарезка. Изначально целью было показать, что Гена — это не клоун, а глубокий, искренний, верующий человек, муж и отец. На экране же появлялись какие-то пьющие мужики с рюмками. На программу Малахова я шла, слабо понимая суть этой русско-народной передачи. Нашей задачей было донести до людей все те же простые истины и хотя бы немного остановить поток грязи, которая полилась на Гену: дескать, он был пьяный за рулем или под наркотой. Когда я шла туда, я не считала для себя допустимым рыдать и биться в истерике. Сейчас же я отлично понимаю, что аудитория этой программы ждала трясущейся вдовы в вуали и шляпе, падений на пол, но я точно знаю, что Гене бы это не понравилось. Я вышла из студии и попросила редакторов, чтобы меня позвали, когда будет нужно. Я не могла видеть Гениных фото, и эта передача была первой, где я смогла посмотреть ему в глаза на экране монитора. Собрала в кулак все, что у меня было, и улыбалась ему в ответ. И вспоминала все лучшее, что у нас было. Я позволила себе засмеяться, вспоминая, как мы выбирали имя нашей дочери. Мы тогда посмотрели святцы, а там были два имени — Елизавета и Клеопатра. Согласитесь, Клеопатра Геннадиевна Бачинская — это было очень смешно. Мои родители сидели в зале, а за ними сидели какие-то бабки, которые шипели: «А вдова-то волосами слезы не утрет». Мнение быдла, насмотревшегося сериалов, меня не интересует, а люди, которых я уважаю, меня поняли.
— Стрессов в вашей жизни на этом этапе хватало, чего стоит визит к вам сразу после смерти Геннадия корреспондентов газеты «Твой день». Как они попали в ваш дом?
— В день, когда погиб Гена, мы сидели дома, я кормила Лизу. Вошли люди, сказали, что из газеты. Никого из мужчин не было дома, я просто не представляла, что в нашей глуши нас так быстро найдут. Они задали какой-то вопрос, а моя мама решила, что это кто-то из наших друзей. Потом эти люди дошли до того, что снимали через окна церкви, где отпевали Гену. Отвратительно то, что эта репортер Мухамедзянова фигурировала в программе Малахова как «первый очевидец произошедшего». Меня не было в студии, но она и после передачи не переставала удивляться и, как она выразилась, «не понимать сути конфликта».
— Долгое время шли пересуды — кто виноват в той аварии…
— К сожалению, это обычная практика для нашего правосудия. Списать на того, кто погиб, всегда легче. Мы решили не подавать апелляции, чтобы вокруг имени Гены лишний раз не возникал скандал. Его не вернешь. Гену признали виновным в гибели Юлии Меркуловой, но на самом деле любой юрист скажет, что Гена был бы виноват только в том случае, если бы она погибла на месте. Если бы она умерла в машине «скорой», то виноваты были бы врачи. Юля умерла через 10 дней от тромба, который у нее оторвался, когда ее готовили к операции. Готовили неправильно, неверно неграмотные специалисты. Мама Юли подала в суд на врачей, которым решила подсобить милиция, и обвинили Гену, хотя это и неправомерно. Но были собраны деньги, мы передали их маме Юли и водителю, который пострадал и потерял трудоспособность на несколько месяцев. Тут наша совесть чиста, мы сделали все, чтобы имя Гены не было опорочено.
— Через какое время вы решили основать Фонд имени Геннадия Бачинского?
— Довольно скоро. Все это возникло из воздуха. Придумал кто-то из друзей, а подхватил Сережа Стиллавин — и предложил мне. Для меня это стало спасением. Название «Генофонд», по-моему, совершенно замечательное, было придумано у меня на кухне. Просто, если имя Гены может помогать спасать людей, детей и взрослых, так почему нет? Гена занимался благотворительностью, жертвовал на храмы. Когда я работала, мы с коллегами тоже собирали деньги на медикаменты для отказников (детей, от которых отказываются в роддомах). Вообще, если я чем-то и хотела бы заниматься, то это благотворительностью. Гена мечтал, чтобы я ушла с работы и стала домашней женщиной, и это ему почти удалось. Но мне сейчас опять пришлось вернуться в строй, хотя бы потому, что со мной маленький ребенок.
— Как бы вы могли обозначить основные задачи фонда?
— Учредили мы его с Сережей Стиллавиным и Александром Чамовым, ребята доверили мне возглавить его, стать президентом. У фонда два направления помощи пострадавшим в автокатастрофах (лечение, реабилитация) и пропаганда правил дорожного движения. У нас в стране пока это развито очень слабо. Первая акция пройдет 1 сентября. Ребята — поклонники Бачинского и Стиллавина — будут раздавать на улицах Москвы и Питера ленты с надписью «Пристегнись, сохрани линию жизни!». «Сохрани линию жизни» — это девиз нашего фонда. Я сама сталкиваюсь с тем, что кто-то из моих друзей игнорирует ремни безопасности. И напрасно. 1 сентября в клубе «Подмосковье» состоится концерт, средства от которого пойдут в фонд.
— Создание любого фонда в нашей стране связано с определенными сложностями и сопровождается разговорами о неких закулисных интересах учредителей.
— У нас очень много времени отняла регистрация. К сожалению, в это время столкнулись между собой налоговая и Минюст. Они делили полномочия, и вместо полутора месяцев регистрация заняла все пять. И все это время мы только генерировали идеи и создавали сайт. Ничего же полезного сделать не могли, поскольку невозможно было даже счет открыть. Вокруг фонда, конечно же, появилась масса негатива. Да, я все понимаю, что какое-то время назад для фондов были льготы, у компаний, которые с ними взаимодействовали, занимались благотворительностью, были очень большие льготы по налогу на прибыль. Но когда пошел уже откровенный отмыв денег, лавочку прикрыли. И, естественно, вокруг нашего фонда тоже начались разговоры: мол, все понятно, денежки себе в карман. Но вся наша деятельность абсолютно открыта для жертвователей и всех посетителей сайта. И опять же не надо судить по себе! Оторвитесь от стула и сделайте что-то, кроме того, чтобы поливать грязью в Интернете всех и вся. Начались разговоры, что не в честь того назвали фонд... Это мой фонд, и в честь кого хочу — в честь того и назову его. Для меня и для тех, кто Гену знал и любил, понятно, что фонд достоин носить его имя. Если кому-то не нравится — просто не обращайте внимания на нашу деятельность и идите своей дорогой.
— А кто эти жертвователи фонда, которых не отпугивает имя Геннадия Бачинского?
— Сейчас у нас очень небольшая сумма на счете. Это пожертвования анонимного жертвователя, на часть из которых мы проводим нашу акцию, не очень, к слову, высокобюджетную. Нам поступают первые средства от жертвователей, пусть и небольшие. Мы ищем партнеров для взаимодействия. Уже есть детки, которым нужна наша помощь, и в ближайшее время на сайте появится информация о том, какая именно помощь. Я была в Петербурге, встречалась с замечательным врачом Института мозга — и он и его коллеги готовы сотрудничать. Бесплатно там оперировать практически невозможно, но там есть гениальные люди, их руки, их талант. У нас договоренность: они направляют к нам детей и взрослых, а мы ищем деньги. Сейчас мы ищем средства для проведения нейростимуляции для мальчика, у которого садится зрение. Пока мы только начинаем, в средствах очень ограничены, но мы будем искать средства под конкретных детишек. Мы ищем партнеров, и многие хотят сотрудничать просто по зову сердца. Но это не любовь за деньги! Нам предлагают такие варианты, мол, вы нас раскрутите, скажите, какие мы чудесные, а мы вам много денег дадим. Но не все средства хороши. Я абсолютно уверена в своих партнерах, в своей коллеге Наталье Левиной, которая в свое время занималась подобным фондом. Честно говоря, я слушаю свое сердце и вижу, у кого какие намерения.
— На кого будут тратить средства фонда? Не станет ли он оказывать помощь только «именитым» клиентам?
— Ну что вы! Это же не VIP-помощь для пострадавших, мчавшихся, скажем, с гламурной вечеринки, поцеловавших столб, которым мы будем ранки перевязывать. У нас четкие критерии отбора. Есть строгий набор документов, которые должен предоставить обратившийся за помощью. Есть приоритетные пациенты, которым мы помогаем в первую очередь. Это дети и те, кому требуется неотложная операция. Конечно, идей много. Много и того, от чего хочется спрятаться, бросить все и убежать. Но я уверена, что скоро появятся люди, которым мы помогли. А значит, мы все это делаем не зря!