Архивная публикация 2002 года: "Назло врагам"
О мотивации различных человеческих поступков написано много скучных книг; на исследовании вопроса о том, что есть главная движущая сила жизненной активности, состоялись карьеры армии ученых. Любят же образованные люди устраивать глубокие ковыряния на пустом месте -- и зачем? Ведь всем, кроме них, совершенно очевидно, что главной движущей силой большинства человеческих поступков является либо "назло", либо его вариация под названием "вот тогда они у меня поплачут!".О, эти сладкие детские мечты! Что-то такое родители не так сделали, как-нибудь провинились -- и о чем же начинает грезить ночной порой их малютка? Да о том, как он, малютка, сейчас возьмет и назло всем умрет -- то-то тогда неблагодарные родители наплачутся, вот уж они пожалеют, что так с ребенком обращались!
Сколько великих свершений на самом деле выросло из этого самого "назло"! Скажем, жил-был маленький мальчик, тощий и в очках, которого все били, а он мечтал о том, как вырастет и всем им покажет. И вырос, стал академиком или сел на нефтяную трубу и всем бывшим обидчикам утер нос, хотя он сам уж и думать забыл, зачем так стремился к трудовым подвигам.
Или вот моя подруга Светка -- когда ее бросил очередной муж, она так рассвирепела, что решила назло ему стать необыкновенно красивой, и вот однажды они случайно встретятся, и он увидит, какая она стала, и обо всем пожалеет, да поздно будет. И Светка принялась совершенно зверски за собой ухаживать -- и что вы думаете? Не прошло и полугода, как она похудела, похорошела и помолодела, стала пользоваться бурным спросом и напрочь забыла и о муже, и о своей мечте его убить своей новой красотой. А когда они однажды случайно все-таки встретились, он и впрямь сомлел, а она, по-моему, не сразу его узнала.
Но вообще-то из "назло" редко получается толк. Собственно говоря, та же Светка все разы выходила замуж в основном назло. Сначала -- назло однокурснику Диме, который за ней поухаживал-поухаживал, а потом женился, но не на Светке -- и Светка немедленно выскочила за другого однокурсника, который ей на самом деле особо нужен не был, однако же она живо себе представляла моральные страдания изменника Димы, узнавшего о ее замужестве. Тот факт, что Диме глубоко наплевать, куда там Светка выходит, ей даже в голову не приходил.
А потом прошло некоторое время, и муж, заведенный назло Диме, постепенно стал ей как-то даже нравиться. Но, к сожалению, примерно в это же время ему перестала нравиться Светка, и он от нее ушел. Как вы думаете, что она сделала? Правильно, опять вышла замуж, и опять назло. История повторялась еще ровно два раза -- правда, есть надежда, что новая, особо красивая Светка выйдет в очередной замуж по каким-нибудь другим причинам: вроде сейчас она настроена миролюбиво, поэтому с ней не происходит ничего особо интересного.
Вареньку я знаю с младенческих времен. Варенькой ее звали все и всегда, потому что назвать это небесное создание Варей, Варькой и уж тем более Варварой ни у кого язык не поворачивался -- с виду это был чистый ангелочек: светлые кудряшки, голубые глазки, все такое воздушное и легкомысленное, вроде бы не способное дольше минуты сосредоточиться на чем-то одном, -- в общем, вы меня поняли. А вот понять и поверить, что под всем этим эфиром скрывается жуткое упрямство и тяжелая постоянная работа мысли, было очень трудно.
Однажды, сто лет назад, мы с ней загорали на берегу какого-то грязного московского пруда, и я ей сказала:
-- У тебя ноздри розовые. -- Действительно, ее нос смешно просвечивал на солнце, и ноздри получились прозрачные, как тонко порезанная редиска.
Варенька тяжело задумалась. В состоянии наглядной работы мысли она пробыла дня, наверное, два, а потом, прямо посреди невразумительного урока физики, спросила:
-- Лен, а что это за цвет такой -- дрирозовый?
Я онемела.
-- Ну помнишь, ты мне позавчера сказала, что у меня нос дрирозовый?
Общение с Варенькой доставляло мне такое чистое удовольствие, что наша нежная дружба не прерывалась ни на один день и сегодня крепка, как в самом раннем детстве. Поэтому я, вернувшись из отпуска, сразу кинулась звонить Вареньке. Однако к телефону подошел ее муж, который называется Филом. То есть на самом деле он всего-то Филипп, но если человек хочет был Филом, пусть будет -- не мой ведь муж, в конце-то концов.
Итак, к телефону подошел Фил, обычно по неизвестной мне причине относящийся ко мне с некоторым отвращением. Бывает. Нет такого правила, чтобы все меня обязательно обожали, хотя вообще-то странно. Однако на этот раз он обрадовался мне как родной:
-- Леночка! Как хорошо, что ты вернулась! Может, хоть ты ее образумишь, это же бред какой-то!
И Фил поведал мне душераздирающую историю. Хотя, конечно, он сам во всем и виноват: месяца три, что ли, назад у них с Варенькой была вторая годовщина свадьбы, а он про это эпохальное событие совершенно забыл. Примерно с неделю Варенька молча поразмышляла о том, что бы это значило и как на это свинство реагировать, а потом устроила ему грандиозный скандал. К сожалению, время для скандала она выбрала как-то очень неудачно: Фил по причинам рабочего порядка пребывал в крайне дурном настроении, и поэтому, вместо того, что почувствовать себя виноватым и как-нибудь половчее извиниться, он неделикатно намекнул Вареньке, что нечего тут орать, хорошо ей праздники устраивать, живет на всем готовеньком и пальцем не шевелит, а некоторым приходится с утра до ночи пахать вот из-за этих бабских цацек (и из шкафов полетело барахло, а особо любимую Варенькину шубку Филя даже немного попинал ногами).
Варя немедленно затихла. Если бы на месте Фила была я, я бы насторожилась -- но самоуверенный Фил решил, что справился с ситуацией и что инцидент исчерпан. И вроде бы они помирились, и жизнь пошла по-прежнему, и Фил уж и думать обо всем этом забыл -- но только однажды Варенька сообщила ему, что она устроилась на работу. Фил страшно удивился -- вообще-то Варенька никогда в жизни не работала, хотя однажды зачем-то закончила юридический, да еще и с красным дипломом.
-- И кем же это, интересно, ты теперь будешь? -- ехидно поинтересовался Филя.
-- Я буду работать в метро, -- сказала ему она.
И вот теперь Филя чуть ли не рыдал мне в трубку:
-- Ты представляешь, она теперь сидит в каком-то Куркове, нет, в Кур... Нет, я не помню, это какое-то самое далекое метро во всем мире, и она продает там пятачки... нет, как это теперь -- талончики, жетончики...
Филя не был в метро лет пятнадцать, поэтому можно понять его неосведомленность насчет того, чем там теперь платят и чего кому продают.
Я должна была это увидеть. И я это увидела, я успела к самому интересному, а именно к убытию Вареньки с ее рабочего места: из закутка, где ютятся продающие эти жетончики-талончики тетки, выплыло видение, в метро совершенно неуместное -- вся в духах, бриллиантах и при макияже появилась наша сотрудница метрополитена, а к ней немедленно бросился какой-то здоровенный дядечка неинтеллигентного вида. Я кинулась к подруге -- помочь ей давать отпор приставале, но Варенька, повисев немного у меня на шее, небрежно махнула в его сторону ручкой:
-- Не обращай внимания, это Фил мне бодигарда приставил.
В общем, так: Варенька, хорошенько осмыслив упреки мужа в той их части, что она, мол, у него на содержании, пожелала полной финансовой самостоятельности. И теперь она самостоятельна, потому что ест она только то, что сама купила, а у Фила денег не берет специально ни копейки (понятно, что одежда, духи и украшения, а также машина с шофером, ежедневно доставляющая ее на отдаленную станцию метро, ждущая ее всю смену и привозящая потом домой, ею во внимание не принимались). Получает она в метро две тысячи рублей, один раз уже получила и сразу купила себе на них всякой еды, но вышло очень мало. Но у нее теперь в холодильнике своя полочка, правда, давно пустая, и поэтому она ездит ужинать после работы к подружкам, а завтракать ей нечем, она даже кофе не пьет, причем специально не пьет так, чтобы Фил это видел, а Фил теперь переживает, но так ему и надо. И она ни за что свое метро не бросит: пусть Фил знает, что она никому не позволит так с собой обращаться.
Я полностью поддержала Варенькино стремление к материальной свободе. И это ничего, сказала я, что тебе теперь нечем платить парикмахерше, маникюрше, косметичке и прочим необходимым приличной женщине людям. И не беда, что через полгода такой работы и на такой диете, да еще без помощи вышеперечисленных представительниц сферы услуг вся твоя красота испарится туда же, куда делась красота миллионов много работающих, но мало получающих женщин! Подумаешь -- все это такая ерунда по сравнению с принципами; тем более что ты только представь, как неприятно Филу будет, что его жена превратилась в такую замухрышку, так что назло ему можно придумать что-нибудь еще более ужасное. Например, устроиться гардеробщицей в какой-нибудь ночной клуб, в который ходит побольше Филовых знакомых.
Варенька тяжело задумалась.
Через неделю она позвонила мне и торжественно сообщила:
-- Я придумала, как мне быть. В метро я больше не пойду, я вместо этого купила собаку. Маленькую такую, как таракан, той-терьер называется, теперь боюсь наступить.
Я несколько удивилась:
-- Как? Ты же всегда говорила, что терпеть не можешь маленьких собачек и все собиралась завести двух борзых.
-- Да, -- гордо ответила подруга. -- Но Фил тоже ненавидит маленьких собачек и тоже хочет борзую. Вот я и купила эту мелочь -- ему назло.
P.S. Собачку назвали Кузенькой и любят до смерти, так что пока все кончилось хорошо. А Фил меня потом долго, но тайно благодарил за то, что я так ловко сумела извлечь из подземелья его любимую жену.
О мотивации различных человеческих поступков написано много скучных книг; на исследовании вопроса о том, что есть главная движущая сила жизненной активности, состоялись карьеры армии ученых. Любят же образованные люди устраивать глубокие ковыряния на пустом месте -- и зачем? Ведь всем, кроме них, совершенно очевидно, что главной движущей силой большинства человеческих поступков является либо "назло", либо его вариация под названием "вот тогда они у меня поплачут!".О, эти сладкие детские мечты! Что-то такое родители не так сделали, как-нибудь провинились -- и о чем же начинает грезить ночной порой их малютка? Да о том, как он, малютка, сейчас возьмет и назло всем умрет -- то-то тогда неблагодарные родители наплачутся, вот уж они пожалеют, что так с ребенком обращались!
Сколько великих свершений на самом деле выросло из этого самого "назло"! Скажем, жил-был маленький мальчик, тощий и в очках, которого все били, а он мечтал о том, как вырастет и всем им покажет. И вырос, стал академиком или сел на нефтяную трубу и всем бывшим обидчикам утер нос, хотя он сам уж и думать забыл, зачем так стремился к трудовым подвигам.
Или вот моя подруга Светка -- когда ее бросил очередной муж, она так рассвирепела, что решила назло ему стать необыкновенно красивой, и вот однажды они случайно встретятся, и он увидит, какая она стала, и обо всем пожалеет, да поздно будет. И Светка принялась совершенно зверски за собой ухаживать -- и что вы думаете? Не прошло и полугода, как она похудела, похорошела и помолодела, стала пользоваться бурным спросом и напрочь забыла и о муже, и о своей мечте его убить своей новой красотой. А когда они однажды случайно все-таки встретились, он и впрямь сомлел, а она, по-моему, не сразу его узнала.
Но вообще-то из "назло" редко получается толк. Собственно говоря, та же Светка все разы выходила замуж в основном назло. Сначала -- назло однокурснику Диме, который за ней поухаживал-поухаживал, а потом женился, но не на Светке -- и Светка немедленно выскочила за другого однокурсника, который ей на самом деле особо нужен не был, однако же она живо себе представляла моральные страдания изменника Димы, узнавшего о ее замужестве. Тот факт, что Диме глубоко наплевать, куда там Светка выходит, ей даже в голову не приходил.
А потом прошло некоторое время, и муж, заведенный назло Диме, постепенно стал ей как-то даже нравиться. Но, к сожалению, примерно в это же время ему перестала нравиться Светка, и он от нее ушел. Как вы думаете, что она сделала? Правильно, опять вышла замуж, и опять назло. История повторялась еще ровно два раза -- правда, есть надежда, что новая, особо красивая Светка выйдет в очередной замуж по каким-нибудь другим причинам: вроде сейчас она настроена миролюбиво, поэтому с ней не происходит ничего особо интересного.
Вареньку я знаю с младенческих времен. Варенькой ее звали все и всегда, потому что назвать это небесное создание Варей, Варькой и уж тем более Варварой ни у кого язык не поворачивался -- с виду это был чистый ангелочек: светлые кудряшки, голубые глазки, все такое воздушное и легкомысленное, вроде бы не способное дольше минуты сосредоточиться на чем-то одном, -- в общем, вы меня поняли. А вот понять и поверить, что под всем этим эфиром скрывается жуткое упрямство и тяжелая постоянная работа мысли, было очень трудно.
Однажды, сто лет назад, мы с ней загорали на берегу какого-то грязного московского пруда, и я ей сказала:
-- У тебя ноздри розовые. -- Действительно, ее нос смешно просвечивал на солнце, и ноздри получились прозрачные, как тонко порезанная редиска.
Варенька тяжело задумалась. В состоянии наглядной работы мысли она пробыла дня, наверное, два, а потом, прямо посреди невразумительного урока физики, спросила:
-- Лен, а что это за цвет такой -- дрирозовый?
Я онемела.
-- Ну помнишь, ты мне позавчера сказала, что у меня нос дрирозовый?
Общение с Варенькой доставляло мне такое чистое удовольствие, что наша нежная дружба не прерывалась ни на один день и сегодня крепка, как в самом раннем детстве. Поэтому я, вернувшись из отпуска, сразу кинулась звонить Вареньке. Однако к телефону подошел ее муж, который называется Филом. То есть на самом деле он всего-то Филипп, но если человек хочет был Филом, пусть будет -- не мой ведь муж, в конце-то концов.
Итак, к телефону подошел Фил, обычно по неизвестной мне причине относящийся ко мне с некоторым отвращением. Бывает. Нет такого правила, чтобы все меня обязательно обожали, хотя вообще-то странно. Однако на этот раз он обрадовался мне как родной:
-- Леночка! Как хорошо, что ты вернулась! Может, хоть ты ее образумишь, это же бред какой-то!
И Фил поведал мне душераздирающую историю. Хотя, конечно, он сам во всем и виноват: месяца три, что ли, назад у них с Варенькой была вторая годовщина свадьбы, а он про это эпохальное событие совершенно забыл. Примерно с неделю Варенька молча поразмышляла о том, что бы это значило и как на это свинство реагировать, а потом устроила ему грандиозный скандал. К сожалению, время для скандала она выбрала как-то очень неудачно: Фил по причинам рабочего порядка пребывал в крайне дурном настроении, и поэтому, вместо того, что почувствовать себя виноватым и как-нибудь половчее извиниться, он неделикатно намекнул Вареньке, что нечего тут орать, хорошо ей праздники устраивать, живет на всем готовеньком и пальцем не шевелит, а некоторым приходится с утра до ночи пахать вот из-за этих бабских цацек (и из шкафов полетело барахло, а особо любимую Варенькину шубку Филя даже немного попинал ногами).
Варя немедленно затихла. Если бы на месте Фила была я, я бы насторожилась -- но самоуверенный Фил решил, что справился с ситуацией и что инцидент исчерпан. И вроде бы они помирились, и жизнь пошла по-прежнему, и Фил уж и думать обо всем этом забыл -- но только однажды Варенька сообщила ему, что она устроилась на работу. Фил страшно удивился -- вообще-то Варенька никогда в жизни не работала, хотя однажды зачем-то закончила юридический, да еще и с красным дипломом.
-- И кем же это, интересно, ты теперь будешь? -- ехидно поинтересовался Филя.
-- Я буду работать в метро, -- сказала ему она.
И вот теперь Филя чуть ли не рыдал мне в трубку:
-- Ты представляешь, она теперь сидит в каком-то Куркове, нет, в Кур... Нет, я не помню, это какое-то самое далекое метро во всем мире, и она продает там пятачки... нет, как это теперь -- талончики, жетончики...
Филя не был в метро лет пятнадцать, поэтому можно понять его неосведомленность насчет того, чем там теперь платят и чего кому продают.
Я должна была это увидеть. И я это увидела, я успела к самому интересному, а именно к убытию Вареньки с ее рабочего места: из закутка, где ютятся продающие эти жетончики-талончики тетки, выплыло видение, в метро совершенно неуместное -- вся в духах, бриллиантах и при макияже появилась наша сотрудница метрополитена, а к ней немедленно бросился какой-то здоровенный дядечка неинтеллигентного вида. Я кинулась к подруге -- помочь ей давать отпор приставале, но Варенька, повисев немного у меня на шее, небрежно махнула в его сторону ручкой:
-- Не обращай внимания, это Фил мне бодигарда приставил.
В общем, так: Варенька, хорошенько осмыслив упреки мужа в той их части, что она, мол, у него на содержании, пожелала полной финансовой самостоятельности. И теперь она самостоятельна, потому что ест она только то, что сама купила, а у Фила денег не берет специально ни копейки (понятно, что одежда, духи и украшения, а также машина с шофером, ежедневно доставляющая ее на отдаленную станцию метро, ждущая ее всю смену и привозящая потом домой, ею во внимание не принимались). Получает она в метро две тысячи рублей, один раз уже получила и сразу купила себе на них всякой еды, но вышло очень мало. Но у нее теперь в холодильнике своя полочка, правда, давно пустая, и поэтому она ездит ужинать после работы к подружкам, а завтракать ей нечем, она даже кофе не пьет, причем специально не пьет так, чтобы Фил это видел, а Фил теперь переживает, но так ему и надо. И она ни за что свое метро не бросит: пусть Фил знает, что она никому не позволит так с собой обращаться.
Я полностью поддержала Варенькино стремление к материальной свободе. И это ничего, сказала я, что тебе теперь нечем платить парикмахерше, маникюрше, косметичке и прочим необходимым приличной женщине людям. И не беда, что через полгода такой работы и на такой диете, да еще без помощи вышеперечисленных представительниц сферы услуг вся твоя красота испарится туда же, куда делась красота миллионов много работающих, но мало получающих женщин! Подумаешь -- все это такая ерунда по сравнению с принципами; тем более что ты только представь, как неприятно Филу будет, что его жена превратилась в такую замухрышку, так что назло ему можно придумать что-нибудь еще более ужасное. Например, устроиться гардеробщицей в какой-нибудь ночной клуб, в который ходит побольше Филовых знакомых.
Варенька тяжело задумалась.
Через неделю она позвонила мне и торжественно сообщила:
-- Я придумала, как мне быть. В метро я больше не пойду, я вместо этого купила собаку. Маленькую такую, как таракан, той-терьер называется, теперь боюсь наступить.
Я несколько удивилась:
-- Как? Ты же всегда говорила, что терпеть не можешь маленьких собачек и все собиралась завести двух борзых.
-- Да, -- гордо ответила подруга. -- Но Фил тоже ненавидит маленьких собачек и тоже хочет борзую. Вот я и купила эту мелочь -- ему назло.
P.S. Собачку назвали Кузенькой и любят до смерти, так что пока все кончилось хорошо. А Фил меня потом долго, но тайно благодарил за то, что я так ловко сумела извлечь из подземелья его любимую жену.
ЛЕНА ЗАЕЦ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
