Архивная публикация 2011 года: "Прозаседавшиеся"

Почему утонул "Русский Букер"? Оргкомитет премии "Русский Букер" решил не присуждать в 2011 году обычную премию из-за проблем с финансированием. Процедура отбора претендентов должна была начаться еще в марте, однако ее отложили из-за того, что у премии истек контракт со спонсором. Вместо этого в 2011 году будет вручен "Букер десятилетия", то есть из лауреатов последних лет выберут лучшего. И хотя, по словам литературного секретаря премии Игоря Шайтанова, новый спонсор найден, договор с ним пока не подписан, условия сотрудничества не определены. А значит, судьба одной из главных российских литературных премий висит на волоске.

СУДНЫЙ ДЕНЬ
В последние двадцать лет Россия не испытывала недостатка в литературных премиях. В иные годы мы могли выставить до четырех-пяти крупных наград: "Русский Букер", "Антибукер", "Нацбест", позднее премия Аполлона Григорьева, "Большая книга"… Но в этом созвездии именно "Русский Букер" обладал статусом главного светила. Основания, ко-нечно, имелись. Что ни говори, это первая негосударственная литературная награда, явленная публике сквозь пролом в железном занавесе и чуждая обветшалой идеологии. К тому же устроенная совсем "по-взрослому", то есть под эгидой Британского совета и по рецепту своего старшего брата,plc. Жюри "Букера" награждало писателей за успехи в самом солидном и продаваемом жанре - жанре романа. Но груз свободы и ответственности для "первой негосударственной", похоже, оказался слишком велик.
Считается, что последней каплей стал скандал с присуждением премии за 2010 год роману Елены Колядиной "Цветочный крест". Это решение жюри вызвало у подавляющей части литературной тусовки даже не раздражение, а истерический смех. Журналистка Cosmopolitаn и православная феминистка Колядина стала героем дня. Виновница торжества написала роман-пастиш на тему "любить по-древнерусски" в елейном, фальшиво-благо-лепном стиле, обильно уснащая свою "веселую тотемскую галиматью об огненной елде и золотых лядвиях" (авторское определение) нагромождением славянизмов. Роман обвинили в непристойности, но еще больше - в стилистической безграмотности. Хотя у "Букера" редкий сезон обходился без скандала, на этот раз ощущение невменяемости жюри было особенно сильным. Премиальный процесс превратился в фарс, критик Анна Наринская оценила происшедшее как "способ самоубийства премии, которая надоела своим устроителям".
И правда, спустя всего несколько дней после коронации автора "Цветочного креста" свое слово сказали спонсоры. Пятилетний контракт с попечителем премии - корпорацией BP - истек и не был продлен. Получилось как у Хармса: театр закрывается, нас всех тошнит…

ШУМ И ЯРОСТЬ
Почему судьба "Букера" в России столь безрадостна? В попытке найти хоть сколько-нибудь вразумительный ответ придется "начать с начала".
Итак, первая букеровская церемония, 1992 года. Джон Робертс, глава ассоциации "Великобритания-СССР", а затем центра "Британия-Россия", утверждает: то был вечер, достойный пера Гоголя. Не дождавшись горячего, люди стояли и пили на пустой желудок. В самый ответственный момент - объявление победителя! - за главным столом оказалось почти пусто. "Благодарственную речь Харитонова (первого лауреата премии. - "Профиль") совершенно не было слышно, так же как и речь Ганса Раузинга, совершившего фатальную ошибку: он читал ее по-русски, явно не понимая смысла слов и не зная толком, как их произносить" (из книги Джона Робертса "Говорите прямо в канделябр"). Впечатляющее начало, верно?
Но подлинная неприятность заключалась не в скомканной программе. Марк Харитонов с "Сундучком Миклашевича" был самым невнятным фигурантом шорт-листа. Почему выбрали именно его, никто не понял. Приз не достался ни Людмиле Петрушевской, ни Владимиру Сорокину. Критика сделала вывод: "Запутавшись в политической и тусовочной конъюнктуре, жюри поставило на темную лошадку". Впоследствии именно такие награждения войдут в систему. И писательница Виктория Токарева скажет по этому поводу: "Они потрясающие специалисты своего дела. И я не помню, кто из них сказал: "Премию дали, а про что книга - забыли".
В 1997-й произошел знаменитый скандал из-за пелевинского романа "Чапаев и пустота". Его не пустили даже в шорт-лист. Большинство СМИ высказалось определенно: "Начальник премии закрывает постмодернизм". Секретарь Игорь Шайтанов в своих "Записках начальника премии" в тон критикам объяснял, что Пелевин вообще не писатель, а человек с богатым воображением, и ясно дал понять: не всякий "роман" может претендовать на нашу награду, а только написанный в традициях постсоветского "реализма лайт". Это был конфликт "толстожурнального" литературного формата, откуда черпали большую часть номинантов, - и сравнительно молодой постмодернистской поросли.
Скандал, похожий на пелевинский, случился в 2003-м, когда жюри не пустило в лонг-лист роман Алексея Иванова "Сердце Пармы". Снова неформат! В журнале "Вопросы литературы" (2004, №4) Ирина Роднянская назвала причину "игнора": Иванов пишет фэнтези. "Мы считаем, что этот роман просто залетел к нам из другого премиального пространства. Он не звучал для нас". Иванов сделал поправку на ветер и в следующий раз написал исторический роман "Золото бунта", но его поезд уже ушел.
Однако пальму первенства среди букеровских скандалистов критики отдают Василию Аксенову. Это случилось в 2005 году. По свидетельствам очевидцев, уже перед объявлением лонг-листа все вышли красные и взъерошенные. Дело чуть не дошло до рукоприкладства. Один из членов жюри якобы сказал Аксенову: "Ну я вам еще врежу". На что тот ответил: "Можете не сомневаться, что я вам отвечу". Позднее Аксенов дал кучу интервью московской прессе - о заговоре против него во главе с музыкантом Владимиром Спиваковым, представлявшим в жюри "нелитературную общественность".
Приз достается молодому ростовскому прозаику Денису Гуцко за роман "Без пути-следа". Результат голосования - 4:1. Аксенов, лоббировавший роман Анатолия Наймана "Каблуков", остается в одиночестве и устраивает демонстрацию.
Он отказывается объявить лауреата. А затем задает Гуцко странные для члена жюри вопросы: "Как вообще называется ваш роман?" "Что означает это название?" Многие расценили происшедшее как проигрыш в премиальном туре партии шестидесятников.
Затем последовали безликие награждения, иногда за гранью здравого смысла, как в случае с "Матиссом" Иличевского - тому, кто сомневается, желаю успешно дочитать до конца первые три-четыре страницы романа.
И только в 2008 году в премиальном пространстве наметилась какая-то рябь. Лауреатом "Русского Букера" становится Михаил Елизаров - фигура, ранее немыслимая, радикал с крайне левыми взглядами и откровенной ностальгией по СССР. Его книга "Библиотекарь" демонстрировала полный набор "неправильных" ценностей. Автор на церемонии награждения сознательно эпатировал публику. Просил журналистов называть его не "господином Елизаровым", а "товарищем Елизаровым", потому как, мол, "господа все в Париже". Что заставило "Букер" презреть критерий идейной выдержанности? Скорее всего, конкуренция со стороны набравшей обороты "Большой книги". Интересы двух премий явно пересекались, и роман-лауреат "Большой книги" - маканинский "Асан" - явно был "похищен" у "Букера" братским жюри. "Букеру" поневоле пришлось искать себя в новом, эпатажном амплуа.

БЕЗ ЛИЦА
О том, что "Букер" выносит "чудовищные решения" и "зарывает подлинные шедевры в куче литературного мусора", говорили давно. Придумали даже особый термин - "сюжет усреднения". Но почему из нескольких сомнительных кандидатов норовили избрать худшего?
Тут надо учесть, что в литературном комьюнити, откуда вербуются члены жюри, идет многолетняя гражданская война в виде скандалов, черных пиаровских акций, перетягивания разного рода одеял, собственности и меценатских денег.
"Дискриминация постмодернистского лагеря", "мафиозное засилье шестидесятников в премиальных структурах", "поколенческий шовинизм", "издательские кланы" - вот как это выглядит в подаче масс-медиа.
А что тут скажешь? Если б, облачившись в судейские мантии, те же самые люди стали вдруг добрыми и пушистыми - это было бы чудом. Чуда не случилось. Обидно лишь то, что все эти страсти всерьез принято было именовать "букеровской интригой". Так предпочитали выражаться сами участники процесса - номинаторы, члены оргкомитета и жюри, лояльная им пресса. Критики, свободные от обязательств, напротив, ругались, выдавая статьи с хлесткими, как выстрел, названиями: "От скандала до обеда", "Зачем живет такая премия?", "Букер и пустота".
В итоге вместо выбора лучшего романа года и выдачи экспертных оценок члены жюри "цивилизованно" выясняли отношения. А вместо разговора о традициях и новациях в книгах номинантов речь велась о фигуре, которая "всех устроит". И в шорт-листы попадали порой такие тексты, что премию хотелось упразднить. К такому решению критично настроенные умы неоднократно призывали британских кураторов. Постепенно наблюдатели как-то свыклись с мыслью, что "Букер" не жилец и "отойдет" через год-другой. Так и случилось.
{PAGE}

БОНАПАРТ В СВОЕМ ДВОРЕ
Когда проект рушится, возникает вопрос: в чем его системная ошибка и "что было бы если бы"? Считается, что "Русский Букер" создан по модели своего британского предшественника. Но так ли велико сходство? Аутентичныйplc всегда декларировал, что ищет баланс между вкусами экспертов (гуманитарной профессуры) и интересами крупного издателя. Если роман-лауреат плохо продается, то какое-нибудь Methuen&C° или Metro International вправе возвысить свой голос в прессе. У нас роль издателя в номинировании не главная. Первую скрипку в наборе номинантов играют толстые журналы. "Букер" с самого начала зарекомендовал себя охранителем принципов им же порожденного "журреализма" - умеренной прозы, исполненной в формате этих самых толстых журналов, который служил мерилом литературного качества со времен перестройки, если не "Нового мира" Твардовского. Тексты родом из "Нового мира", "Октября" или "Волги" и книги, раскрученные издательскими лейблами, - это два разных потока. Кто станет читать Иличевского, Чижову или Азольского? Прежде всего издатели, журналисты и их знакомые, то есть читатели толстых журналов. Зато в премиальном пространстве они живут, как оранжерейные растения, и даже берут первые призы. Но реальная аудитория этих авторов мала. Это и немудрено, ведь Russian- Бонапарт в своем дворе. Выгляни за околицу - и ты никто. Зато Борис Акунин не участвует в букеровской гонке. А почему? Казалось бы, акунинская "умная беллетристика" идеально для этого подходит. Но нет, не идет гора к Магомету. Причина проста. Акунинский рейтинг от такого участия не поднимется, он и так стабильно высок.
Отсутствие реального читательского спроса на книги букеровских лауреатов - главная проблема премии. Правда, Улицкая или Маканин в цене, но они состоялись задолго до лауреатства и сами слегка подняли акции премии. Но вот сделать звезду из малоизвестного автора наш "Букер" не мог никогда. А для его британского родственника это задача номер один, и она успешно выполняется. Тампоставляет на рынок новую и качественную прозу. Отсюда и лавры, и статус. У нас же этот клапан фактически перекрыт, поскольку еще в 90-е литература поделилась на "премиальную" и "непремиальную". Два мира - две системы. Конструктивный диалог между ними начался лишь в последние годы. Увы, "Букер" это не спасло. Инерция принятия решений в жюри оставалась прежней и довела благородное собрание до полного "афедрона".
И еще. Только у нас говорят: "Поддержать художника слова материально - существенная, но не самая главная цель премий". Премия как собес? Формулировка крайне лукавая и почти оскорбительная, в Англии абсолютно невозможная. Ведь премия - это признание литературного мастерства, а не материальная помощь. Тем более что получает ее лишь один из шести финалистов. Увы, литературная тусовка продолжает мыслить в категориях советского спецраспределителя. Неудивительно, что "Букер" в России легко превратился в спортивное увлечение с распределением меценатских денег, игрой амбиций и фуршетами.