Архивная публикация 2000 года: "Зачем богатым деньги"
Когда настоящих богатых в России (тогда еще в СССР) совсем почти не было, кто-то дальновидный догадался запустить по ТВ сериал "Богатые тоже плачут". Вряд ли наше население на этот счет как-то особенно переживало: жителям, не наблюдавшим богатых "среди себя", было, скорее, глубоко наплевать, как устроены у богатых железы, ответственные за слезоотделение. Но власть телевидения (а значит, почти любой формулы, запускавшейся тогда с экрана) была беспредельна, и скоро советские люди практически поголовно были убеждены, что богатые только и делают, что плачут. А убогих на Руси жалеют. Словом, от смелой формулы "Богатые тоже плачут" было рукой подать до совсем уже революционной мысли: "Богатые тоже люди".Богатый -- это бывший бедный
Вот в этот самый момент богатые на Руси и появились, то есть пришли, можно сказать, на подготовленную почву. Некоторое время население смотрело на них без ненависти, какой можно было ожидать от нищих, а с нескрываемым и отчасти даже дружелюбным любопытством: заплачут или нет? Так было выиграно время, совершенно необходимое богатым для утверждения на зыбкой российской земле.
Что же до слез, то тогдашним русским богатым плакать было решительно некогда. Для того чтобы плакать, справедливо посчитали они, надо стать еще богаче, а потому и повели они себя, как все нормальные люди на их месте -- то есть, отбросив до менее фартовых времен сантименты, стали и дальше обогащаться.
Разочарованию стремительно беднеющего населения не было предела: как же так! Мы только-только сжились с мыслью, что они тоже люди, только-только приняли их, можно сказать, в свое теплое общечеловеческое братство, а они, вместо того чтобы совсем уж сродниться с нами, раздав нам свои сомнительные деньги, отгородились от нас глухими заборами своих особняков, дюжими охранниками и пуленепробиваемыми стеклами спецлимузинов!
Тут уж такой психологический феномен: люди обычно не имеют ничего против, когда большими правами и возможностями овладевает кто-то на них непохожий. Ну, например, султан Брунея или король Саудовской Аравии -- явно не нашего поля ягоды, и потому -- что нам до их богатства. Но когда богатым становится вдруг бывший одноклассник (троечник сопливый!) или сосед по лестничной клетке (каждый месяц десятку цыганил до зарплаты!), уязвленность наша глубока и умопомрачительна. И только у немногих разум остается настолько ясен, что они могут произвести обратную логическую операцию: "Богатые -- такие же люди, как я. Если я человек, то и я могу быть богатым". Некоторым, между прочим, составить такой простой силлогизм мешает гордость: надо же для начала признать себя бедным.
Килограмм шоколаду, или Компенсация
Из вышесказанного вытекает простая и неопровержимая мысль: богатым деньги нужны, в общем-то, для того же, для чего и всем остальным людям. Эта формула справедлива решительно для всех богатых на этом свете.
Но Россия не была бы Россией, если бы и здесь не настояла на какой-нибудь национальной специфике.
Специфика действительно есть, но она, слава Богу, на этот раз не из области мистического, которое "умом не понять". Дело просто в том, что в России богатыми быстро стали люди, которых родители воспитывали отнюдь не как наследников миллионных состояний, а как нормальных советских людей, самое счастливое будущее которых -- трехсотрублевый оклад к сорока годам и стотридцатидвухрублевая пенсия после шестидесяти. Машина и дача -- особо выдающимся.
Здесь работает модель компенсации. Вспомните себя в детстве: я, например, очень любил шоколад, однако разумные и не шибко богатые родители покупали его мне далеко не каждый день. Из чего не могла не родиться роскошная мечта: вот вырасту большим, куплю сразу килограмм шоколаду (одно время его продавали вразвес, и даже помню, что стоил он всего 6 р. 50 коп. за килограмм -- для ребенка деньги тогда немыслимые). Тут фокус в чем: когда взрослеешь в нормальном темпе, то к моменту образования искомой свободной суммы испаряется, слава Богу, мечта, исполнение которой чревато, к примеру, заворотом кишок. Но ежели бы вдруг в детстве на меня обрушились деньги, ведь я бы -- о ужас! -- купил бы этот несчастный килограмм шоколаду и сожрал бы его. И если бы выжил, то уж точно не мог бы сейчас на него смотреть без тошноты.
Так вот, можно смело утверждать, что в России в период первоначального накопления капитала огромные деньги были истрачены на исполнение детских мечтаний и удовлетворение страстей, которые еще вчера казались неутолимыми. Люди лихорадочно компенсировали свою недавнюю бедность: ну, например, меломаны загромождали все свободные площади жилья умопомрачительной аппаратурой hi-end и неимоверным количеством компакт-дисков, которые когда-то так хотелось иметь. Синеманы заваливались видеокассетами. Библиофилы скупали книги целыми библиотеками. Автолюбители заставляли гаражи иномарками. Лакомки обжирались. Любители выпить впадали в "коллекционное пьянство", стремясь перепробовать все напитки, про которые слышали. Я уж не говорю ничего о женщинах, чьи мечты по определению границ не имеют. Словом, шел пир горой.
Очень скоро, однако, выясняется, что для прослушивания всех закупленных компакт-дисков и просмотра всех фильмов надо отвести оставшиеся в запасе полжизни; купленные библиотеки некогда даже разобрать; разные марки текилы одинаково дики для вкуса, воспитанного на плохой водке, и так далее, и так далее, и так далее. Словом, на собственном опыте человек убеждается в том, что и так уже давно известно: мечта слаще действительности. Я думаю, многие богатые мучаются потом проблемой: куда девать бессмысленный груз материализовавшихся детских сновидений?
Однако все так или иначе должны пройти этап компенсации, чтобы расстаться наконец с детством и выйти в ответственную взрослую жизнь. Детство, впрочем, не сразу уходит, иногда прорывается вдруг дикими, немотивированными приобретениями: ничего страшного -- это "сбываются" (снимаются) какие-нибудь совсем уже полузабытые мечты, вдруг выскочив из подсознания.
Свобода и власть
Взрослый же человек, какие бы разнообразные предметы и услуги он ни покупал, сознательно или бессознательно все свои деньги, не занятые в процессе самовоспроизводства (ведь главное назначение денег -- делать деньги), инвестирует в достижение свободы и власти, которые имеют замечательное свойство взаимообращения. То есть иногда совершенно невозможно их разделить. Ну и, разумеется, некоторое количество денег тратится на страхование уже достигнутой степени свободы и устойчивости уже обретенной толики власти.
Решительно любая вещь укладывается в эту простую схему -- от самой элементарной до самой сложной.
Я не буду говорить о том, что деньги освобождают мозги от ежедневных мыслей о хлебе насущном (а этой свободы лишена большая часть населения земного шара, при том, что это далеко не самая дорогостоящая свобода).
Но что, например, может быть проще дома и какое отношение он имеет к свободе? В самом деле, ведь купить или построить дом -- практически самое первое и самое естественное желание любого нормального человека; едва в России появились богатые люди, как здесь начался самый настоящий строительный бум. За десять лет, если статистика не врет, метраж жилой площади в России едва ли не удвоился, причем большую часть этого прироста надо отнести на счет индивидуального строительства, которое у нас могут вести только богатые люди.
Так вот, дом (свой дом) имеет самое прямое отношение и к свободе, и к власти. "Ад -- это другие",-- говорил французский писатель и философ Жан Поль Сартр, и укрыться за стенами собственного дома -- самый простой способ освободиться из этого обыденного, ежедневного ада. И получить полную, безраздельную власть хотя бы над небольшим островком пространства (который, насколько деньги позволяют, можно расширять). Все остальное, что неизбежно следует за постройкой или покупкой дома: мебель, ковры, картины, техника,-- всего лишь индивидуальная реализация общей и главной идеи свободы и власти. В своем доме я волен и властен оставить стены голыми или завесить их шпалерами XVII века, построить голландскую печь или развести костер на паркете, спать на раскладушке или на антикварной кровати под балдахином. Ну и, конечно, эту свою свободу и власть я должен защищать от клокочущего вокруг "ада" -- отсюда забор, сигнализация, камеры слежения, штат охраны.
Второе, что приходит в голову даже бывшему советскому человеку,-- машина (вертолет, самолет и вообще все, что быстро движется). При помощи этих нехитрых механизмов богатый человек получает относительную свободу передвижения и относительную власть над пространством и временем, этими извечными врагами рода человеческого. В сущности, ведь и вся остальная техника, которую с невероятной скоростью придумывают люди -- от мобильника до компьютера, есть оружие для борьбы с пространством и временем. И здесь, разумеется, чем человек богаче, тем он свободнее.
Богатый, далее, может вступить в спор и с самой природой. Вот, кажется, то, от чего ни один смертный не свободен -- от того простого факта, что всякий организм рождается, развивается, а потом стареет и умирает. Разумеется, бессмертия нельзя пока что купить ни за какие деньги. Но побороться за продление своей жизни, вооружась деньгами, очень даже можно, можно и в этой безнадежной борьбе с природой одерживать небольшие локальные победы, каждая из которых дорогого стоит -- и в прямом, и в переносном смысле. Правда, богатым мужчинам в России пока еще в массе не до этой великой борьбы по причине отсутствия не окончательно побежденного времени, однако их жены, чада и домочадцы понемногу входят во вкус.
Кстати, одна из форм борьбы со временем и с природой -- вложение денег в воспитание, образование и жизненное устройство детей. Дети в каком-то смысле действительно наше будущее, это не просто романтическая метафора, и мы, влияя на становление своих детей, некоторым образом обретаем власть над будущим.
Что еще сразу же приходит в голову, когда речь заходит о богатстве и деньгах? Благотворительность? Дураку понятно, что это чистейшей воды власть, причем власть, иногда очень напоминающая Самую Высшую. Порой надо вложить совсем немного денег, чтобы сыграть роль Судьбы и резко поменять жизнь человека, а то и сразу многих людей. Недаром имена умных благотворителей задерживаются в исторической памяти рядом с именами тех, кому они помогли. Например, Брайан Эпстайн вопреки распространенной легенде был плохим менеджером "Битлз", и к моменту его смерти они были почти разорены. Но Эпстайн был замечательным меценатом: поверив в них и вложив в их "раскрутку", как сейчас выражаются, совсем небольшие деньги, он переломил судьбу, изменил обстоятельства и подсадил ливерпульских парнишек на первую ступеньку лестницы, которая вознесла их на вершины, где даже грубые ошибки менеджмента не мешают гению оставаться гением и весомо влиять на образ жизни всего человечества.
Так, в сущности, можно перечислять практически все, что окружает человека и на что можно повесить хоть сколько-нибудь вразумительный ценник,-- все это будет иметь отношение либо к свободе, либо к власти, либо к той и другой сразу. Зато некоторые зависимости можно, напротив, получить только в дар. Например, любовь. "Битлз", между прочим, были уже очень богаты, когда сочинили свой хит Can't Buy Me Love.
Не стесняйтесь чудить, господа!
Однако посмотришь иной раз на человека, у которого есть деньги, есть вся возможная за доступную ему цену свобода и вся власть, кроме той, которая от Бога, и почему-то усомнишься в том, что ему хорошо. Чего-то ему явно не хватает. Причем речь уже не о деньгах, не о свободе и не о власти. И бывает, что начинает такой человек откровенно чудить: то сорвется вдруг в Тибет на поклон к далай-ламе, то зачастит в ближний монастырь, а то и попросту увлечется ЛСД.
Ну что же, иногда это тупик (самый быстрый и короткий -- когда начинается ЛСД), а иногда -- попытка стать самим собой, то есть, грубо говоря, попытка понять, чего же я на самом деле хочу и для какой такой цели остервенело борюсь за свободу и власть. И только на первый взгляд кажется, что деньги здесь ни при чем, а напротив, открывается сфера чего-то исключительно "духовного" или даже "мистического". В народе недаром же говорят про человека, склонного на фоне внешнего благополучия совершать нестандартные поступки: "С жиру бесится". Деньги, свобода и власть -- именно все это вместе -- словно бы толкают человека куда-то дальше, выше, в другое измерение. Не всякому нужно и не всякому тем более дано, но лишний шанс понять самого себя и, значит, обрести над собой власть и приблизиться к пониманию смысла хотя бы собственной жизни деньги дают.
А потому -- не стесняйтесь, господа. Кто знает, какой пейзаж откроется с горки, на которую вдруг непременно захотелось залезть.
Когда настоящих богатых в России (тогда еще в СССР) совсем почти не было, кто-то дальновидный догадался запустить по ТВ сериал "Богатые тоже плачут". Вряд ли наше население на этот счет как-то особенно переживало: жителям, не наблюдавшим богатых "среди себя", было, скорее, глубоко наплевать, как устроены у богатых железы, ответственные за слезоотделение. Но власть телевидения (а значит, почти любой формулы, запускавшейся тогда с экрана) была беспредельна, и скоро советские люди практически поголовно были убеждены, что богатые только и делают, что плачут. А убогих на Руси жалеют. Словом, от смелой формулы "Богатые тоже плачут" было рукой подать до совсем уже революционной мысли: "Богатые тоже люди".Богатый -- это бывший бедный
Вот в этот самый момент богатые на Руси и появились, то есть пришли, можно сказать, на подготовленную почву. Некоторое время население смотрело на них без ненависти, какой можно было ожидать от нищих, а с нескрываемым и отчасти даже дружелюбным любопытством: заплачут или нет? Так было выиграно время, совершенно необходимое богатым для утверждения на зыбкой российской земле.
Что же до слез, то тогдашним русским богатым плакать было решительно некогда. Для того чтобы плакать, справедливо посчитали они, надо стать еще богаче, а потому и повели они себя, как все нормальные люди на их месте -- то есть, отбросив до менее фартовых времен сантименты, стали и дальше обогащаться.
Разочарованию стремительно беднеющего населения не было предела: как же так! Мы только-только сжились с мыслью, что они тоже люди, только-только приняли их, можно сказать, в свое теплое общечеловеческое братство, а они, вместо того чтобы совсем уж сродниться с нами, раздав нам свои сомнительные деньги, отгородились от нас глухими заборами своих особняков, дюжими охранниками и пуленепробиваемыми стеклами спецлимузинов!
Тут уж такой психологический феномен: люди обычно не имеют ничего против, когда большими правами и возможностями овладевает кто-то на них непохожий. Ну, например, султан Брунея или король Саудовской Аравии -- явно не нашего поля ягоды, и потому -- что нам до их богатства. Но когда богатым становится вдруг бывший одноклассник (троечник сопливый!) или сосед по лестничной клетке (каждый месяц десятку цыганил до зарплаты!), уязвленность наша глубока и умопомрачительна. И только у немногих разум остается настолько ясен, что они могут произвести обратную логическую операцию: "Богатые -- такие же люди, как я. Если я человек, то и я могу быть богатым". Некоторым, между прочим, составить такой простой силлогизм мешает гордость: надо же для начала признать себя бедным.
Килограмм шоколаду, или Компенсация
Из вышесказанного вытекает простая и неопровержимая мысль: богатым деньги нужны, в общем-то, для того же, для чего и всем остальным людям. Эта формула справедлива решительно для всех богатых на этом свете.
Но Россия не была бы Россией, если бы и здесь не настояла на какой-нибудь национальной специфике.
Специфика действительно есть, но она, слава Богу, на этот раз не из области мистического, которое "умом не понять". Дело просто в том, что в России богатыми быстро стали люди, которых родители воспитывали отнюдь не как наследников миллионных состояний, а как нормальных советских людей, самое счастливое будущее которых -- трехсотрублевый оклад к сорока годам и стотридцатидвухрублевая пенсия после шестидесяти. Машина и дача -- особо выдающимся.
Здесь работает модель компенсации. Вспомните себя в детстве: я, например, очень любил шоколад, однако разумные и не шибко богатые родители покупали его мне далеко не каждый день. Из чего не могла не родиться роскошная мечта: вот вырасту большим, куплю сразу килограмм шоколаду (одно время его продавали вразвес, и даже помню, что стоил он всего 6 р. 50 коп. за килограмм -- для ребенка деньги тогда немыслимые). Тут фокус в чем: когда взрослеешь в нормальном темпе, то к моменту образования искомой свободной суммы испаряется, слава Богу, мечта, исполнение которой чревато, к примеру, заворотом кишок. Но ежели бы вдруг в детстве на меня обрушились деньги, ведь я бы -- о ужас! -- купил бы этот несчастный килограмм шоколаду и сожрал бы его. И если бы выжил, то уж точно не мог бы сейчас на него смотреть без тошноты.
Так вот, можно смело утверждать, что в России в период первоначального накопления капитала огромные деньги были истрачены на исполнение детских мечтаний и удовлетворение страстей, которые еще вчера казались неутолимыми. Люди лихорадочно компенсировали свою недавнюю бедность: ну, например, меломаны загромождали все свободные площади жилья умопомрачительной аппаратурой hi-end и неимоверным количеством компакт-дисков, которые когда-то так хотелось иметь. Синеманы заваливались видеокассетами. Библиофилы скупали книги целыми библиотеками. Автолюбители заставляли гаражи иномарками. Лакомки обжирались. Любители выпить впадали в "коллекционное пьянство", стремясь перепробовать все напитки, про которые слышали. Я уж не говорю ничего о женщинах, чьи мечты по определению границ не имеют. Словом, шел пир горой.
Очень скоро, однако, выясняется, что для прослушивания всех закупленных компакт-дисков и просмотра всех фильмов надо отвести оставшиеся в запасе полжизни; купленные библиотеки некогда даже разобрать; разные марки текилы одинаково дики для вкуса, воспитанного на плохой водке, и так далее, и так далее, и так далее. Словом, на собственном опыте человек убеждается в том, что и так уже давно известно: мечта слаще действительности. Я думаю, многие богатые мучаются потом проблемой: куда девать бессмысленный груз материализовавшихся детских сновидений?
Однако все так или иначе должны пройти этап компенсации, чтобы расстаться наконец с детством и выйти в ответственную взрослую жизнь. Детство, впрочем, не сразу уходит, иногда прорывается вдруг дикими, немотивированными приобретениями: ничего страшного -- это "сбываются" (снимаются) какие-нибудь совсем уже полузабытые мечты, вдруг выскочив из подсознания.
Свобода и власть
Взрослый же человек, какие бы разнообразные предметы и услуги он ни покупал, сознательно или бессознательно все свои деньги, не занятые в процессе самовоспроизводства (ведь главное назначение денег -- делать деньги), инвестирует в достижение свободы и власти, которые имеют замечательное свойство взаимообращения. То есть иногда совершенно невозможно их разделить. Ну и, разумеется, некоторое количество денег тратится на страхование уже достигнутой степени свободы и устойчивости уже обретенной толики власти.
Решительно любая вещь укладывается в эту простую схему -- от самой элементарной до самой сложной.
Я не буду говорить о том, что деньги освобождают мозги от ежедневных мыслей о хлебе насущном (а этой свободы лишена большая часть населения земного шара, при том, что это далеко не самая дорогостоящая свобода).
Но что, например, может быть проще дома и какое отношение он имеет к свободе? В самом деле, ведь купить или построить дом -- практически самое первое и самое естественное желание любого нормального человека; едва в России появились богатые люди, как здесь начался самый настоящий строительный бум. За десять лет, если статистика не врет, метраж жилой площади в России едва ли не удвоился, причем большую часть этого прироста надо отнести на счет индивидуального строительства, которое у нас могут вести только богатые люди.
Так вот, дом (свой дом) имеет самое прямое отношение и к свободе, и к власти. "Ад -- это другие",-- говорил французский писатель и философ Жан Поль Сартр, и укрыться за стенами собственного дома -- самый простой способ освободиться из этого обыденного, ежедневного ада. И получить полную, безраздельную власть хотя бы над небольшим островком пространства (который, насколько деньги позволяют, можно расширять). Все остальное, что неизбежно следует за постройкой или покупкой дома: мебель, ковры, картины, техника,-- всего лишь индивидуальная реализация общей и главной идеи свободы и власти. В своем доме я волен и властен оставить стены голыми или завесить их шпалерами XVII века, построить голландскую печь или развести костер на паркете, спать на раскладушке или на антикварной кровати под балдахином. Ну и, конечно, эту свою свободу и власть я должен защищать от клокочущего вокруг "ада" -- отсюда забор, сигнализация, камеры слежения, штат охраны.
Второе, что приходит в голову даже бывшему советскому человеку,-- машина (вертолет, самолет и вообще все, что быстро движется). При помощи этих нехитрых механизмов богатый человек получает относительную свободу передвижения и относительную власть над пространством и временем, этими извечными врагами рода человеческого. В сущности, ведь и вся остальная техника, которую с невероятной скоростью придумывают люди -- от мобильника до компьютера, есть оружие для борьбы с пространством и временем. И здесь, разумеется, чем человек богаче, тем он свободнее.
Богатый, далее, может вступить в спор и с самой природой. Вот, кажется, то, от чего ни один смертный не свободен -- от того простого факта, что всякий организм рождается, развивается, а потом стареет и умирает. Разумеется, бессмертия нельзя пока что купить ни за какие деньги. Но побороться за продление своей жизни, вооружась деньгами, очень даже можно, можно и в этой безнадежной борьбе с природой одерживать небольшие локальные победы, каждая из которых дорогого стоит -- и в прямом, и в переносном смысле. Правда, богатым мужчинам в России пока еще в массе не до этой великой борьбы по причине отсутствия не окончательно побежденного времени, однако их жены, чада и домочадцы понемногу входят во вкус.
Кстати, одна из форм борьбы со временем и с природой -- вложение денег в воспитание, образование и жизненное устройство детей. Дети в каком-то смысле действительно наше будущее, это не просто романтическая метафора, и мы, влияя на становление своих детей, некоторым образом обретаем власть над будущим.
Что еще сразу же приходит в голову, когда речь заходит о богатстве и деньгах? Благотворительность? Дураку понятно, что это чистейшей воды власть, причем власть, иногда очень напоминающая Самую Высшую. Порой надо вложить совсем немного денег, чтобы сыграть роль Судьбы и резко поменять жизнь человека, а то и сразу многих людей. Недаром имена умных благотворителей задерживаются в исторической памяти рядом с именами тех, кому они помогли. Например, Брайан Эпстайн вопреки распространенной легенде был плохим менеджером "Битлз", и к моменту его смерти они были почти разорены. Но Эпстайн был замечательным меценатом: поверив в них и вложив в их "раскрутку", как сейчас выражаются, совсем небольшие деньги, он переломил судьбу, изменил обстоятельства и подсадил ливерпульских парнишек на первую ступеньку лестницы, которая вознесла их на вершины, где даже грубые ошибки менеджмента не мешают гению оставаться гением и весомо влиять на образ жизни всего человечества.
Так, в сущности, можно перечислять практически все, что окружает человека и на что можно повесить хоть сколько-нибудь вразумительный ценник,-- все это будет иметь отношение либо к свободе, либо к власти, либо к той и другой сразу. Зато некоторые зависимости можно, напротив, получить только в дар. Например, любовь. "Битлз", между прочим, были уже очень богаты, когда сочинили свой хит Can't Buy Me Love.
Не стесняйтесь чудить, господа!
Однако посмотришь иной раз на человека, у которого есть деньги, есть вся возможная за доступную ему цену свобода и вся власть, кроме той, которая от Бога, и почему-то усомнишься в том, что ему хорошо. Чего-то ему явно не хватает. Причем речь уже не о деньгах, не о свободе и не о власти. И бывает, что начинает такой человек откровенно чудить: то сорвется вдруг в Тибет на поклон к далай-ламе, то зачастит в ближний монастырь, а то и попросту увлечется ЛСД.
Ну что же, иногда это тупик (самый быстрый и короткий -- когда начинается ЛСД), а иногда -- попытка стать самим собой, то есть, грубо говоря, попытка понять, чего же я на самом деле хочу и для какой такой цели остервенело борюсь за свободу и власть. И только на первый взгляд кажется, что деньги здесь ни при чем, а напротив, открывается сфера чего-то исключительно "духовного" или даже "мистического". В народе недаром же говорят про человека, склонного на фоне внешнего благополучия совершать нестандартные поступки: "С жиру бесится". Деньги, свобода и власть -- именно все это вместе -- словно бы толкают человека куда-то дальше, выше, в другое измерение. Не всякому нужно и не всякому тем более дано, но лишний шанс понять самого себя и, значит, обрести над собой власть и приблизиться к пониманию смысла хотя бы собственной жизни деньги дают.
А потому -- не стесняйтесь, господа. Кто знает, какой пейзаж откроется с горки, на которую вдруг непременно захотелось залезть.
АЛЕКСАНДР АГЕЕВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
