В такой иллюзии, граничащей с преступной халатностью, власти пребывали первые полтора года мировой войны. Поэтому к попыткам планирования и рационального распределения продовольствия Российская империя приступила последней среди воюющих держав. Даже позже Британии, за спиной которой помимо иных колоний и доминионов стояли четверть миллиарда крестьян тропической Индии…

Мировая война оказалась сильнее крестьянской страны. По итогам 1916 г. валовой сбор хлебов, круп и картофеля в России составил лишь 72% от уровня последнего предвоенного года. Сказалось массовое изъятие работников из деревни, хозяйство которой в ту эпоху еще полностью базировалось на ручном труде, – из сел европейских губерний России за три года войны мобилизовали в армию почти 60% мужчин самого трудоспособного возраста. К сокращению сборов хлеба добавился товарный кризис – две трети промышленности перешли на выпуск военной продукции, и дефицит гражданских товаров моментально породил всплеск цен, спекуляцию и начало инфляции.

Только на второй год правительство империи попыталось установить твердые цены на хлеб и начало рассматривать вопрос о введении карточной системы. Тогда же, задолго до большевистских «продотрядов», в Генштабе воюющей армии впервые озвучили мысль о необходимости принудительного изъятия хлеба у крестьян. Первый всероссийский план «продовольственной разверстки» царское правительство утвердило только в декабре 1916 г., то есть рациональное изъятие хлеба по твердым ценам и его распределение в давно воюющей стране заработало бы лишь к весне следующего года. Для сравнения: в Германии первые военные законы о регулировании продовольственного рынка и потребления приняли еще в августе 1914 г.

Установленные царским правительством «твердые цены» на хлеб повсеместно нарушались, а карточную систему в верхах империи признали желательной, но невозможной к реализации из-за отсутствия «технических средств». В итоге продовольственный кризис нарастал. К нему добавился кризис транспортной системы – железные дороги едва снабжали огромную воюющую армию, но уже не справлялись с другими задачами. Только за 1916 г. количество работоспособных вагонов и паровозов на железных дорогах России сократилось на 20%, тогда как объемы перевозок из-за идущей войны выросли в полтора раза.

Неудивительно, что 1917 г. Российская империя встретила с многочисленными продовольственными трудностями в городах. Все знают про превратившийся в революцию бунт хлебных очередей Петрограда в феврале того года. Менее известно, что неменьшие трудности с продовольствием в те дни испытывали многие города Центральной России. К примеру, Брянский машиностроительный завод, в то время один из крупнейших производителей снарядов и железнодорожной техники, за три последних месяца перед Февральской революцией получил лишь 60% от необходимого количества продовольствия.

За три дня до начала революции в Петербург поступило паническое послание главы Пензенской губернии: «Ежедневно ко мне поступают из городов и уездов телеграммы о вопиющей нужде в муке, местами полном голоде… Подвоза на местные базары ржаной муки, круп, картофеля, кормов для скота нет совершенно». 25 февраля 1917 г., в день, когда царь получил первое сообщение о «хлебных бунтах» в столице, в Петербург пришла телеграмма от тамбовского архиепископа Кирилла: «Церкви Тамбовской епархии испытывают нужду в муке для просфор, имеются случаи прекращения в приходах службы». Архиепископ просил срочной продовольственной помощи «для предотвращения смущения среди православного народа».

До мировой войны расположенные в самом центре страны Пензенская и Тамбовская губернии входили в число «хлебопроизводящих», всегда имевших излишки товарного зерна.

Экзотическое меню 1917-го

При этом продовольствия, пусть и по урезанной норме, в стране хватало. Но доставить «хлеб» массовому потребителю мешала череда кризисов – финансов, транспорта и вообще всей прежней рыночной системы снабжения. Сразу после прихода к власти Временное правительство подсчитало, что за предыдущие 8 месяцев все государственные органы смогли заготовить для армии и населения лишь 46% от необходимого продовольствия.

Поэтому одним из первых законодательных актов после Февральской революции стало постановление «О передаче хлеба в распоряжение государства». Временное правительство попыталось реализовать наработки царской власти, наладив рациональное перераспределение «хлебов» (термин тогда охватывал все зерновые и бобовые культуры, от пшеницы до кукурузы), начав с принудительных закупок продовольствия у крестьян по установленным государством ценам.

В июле 1917 г., когда в Петрограде прошла первая неудачная попытка большевиков захватить власть, министр продовольствия Временного правительства Алексей Пошехонов подписал приказ: «Все излишки хлеба должны быть сданы землеробами государству. Только таким путем можно достичь правильного распределения хлеба по всей стране и тем предотвратить надвигающийся голод».

«Народный социалист» Пошехонов отнюдь не был легкомысленным прожектером, в то время он по праву считался крупнейшим специалистом по аграрному вопросу. И в 1917 г., и позднее Пошехонов являлся активным противником большевиков, но о его профессиональных способностях с уважением отзывались даже сторонники Ленина. Однако ни Пошехонов, ни иные деятели Временного правительства при всем осознании опасностей так и не смогли решить «хлебный» вопрос. Между февралем и октябрем того года хаос с продовольствием нарастал даже быстрее политического…

В том году урожай в центральных губерниях России оказался заметно хуже обычного. Доставить «хлеб» из более урожайных регионов мешал комплекс технических и политических проблем. К осени 1917 г. из-за неисправностей простаивала уже треть паровозов, а Центральная рада в Киеве приняла первые решения о запрете вывоза продовольствия из украинских губерний. Не меньший хаос царил и в центре России – первые попытки вооруженного сопротивления крестьян вывозу хлеба зафиксировало еще Временное правительство.

В сентябре 1917 г. власти Сызрани, чтобы обеспечить продуктами город, просто захватили на Волге караван барж со 100 тыс. пудов зерна, предназначенного для отправки на фронт. Заметим, что это произошло задолго до того, как страну накрыла волна открытого насилия Гражданской войны, а сама Сызрань расположена посреди Самарской губернии, которая, по данным 1913 г., входила в пятерку регионов Российской империи, располагавших самыми значительными излишками товарного хлеба.

Неудивительно, что осенью 1917 г. заметные трудности с продовольствием испытывала уже и воюющая армия. В августе–сентябре на фронт, где числилось почти 10 млн едоков, смогли отправить лишь 37% от требуемого количества хлеба.

Итогом деятельности Временного правительства стала откровенная катастрофа со снабжением городов. Не помогли ни реальные усилия специалистов, ни вполне анекдотические решения типа официального запрета на выпечку и продажу белого хлеба и сладких булок – считалось, что так удастся сэкономить дефицитную муку высших сортов. Депутат Учредительного собрания, профессор Петербургского университета и будущий мировой корифей социологии Питирим Сорокин так вспоминал ту осень: «Наше ежедневное меню стало экзотическим, чтобы не сказать покрепче. Хлеба не было… Вместо хлеба мы приготовили пирог из картофельной кожуры. Все нашли его вполне съедобным».

«Хлеба на 1/2 суток!»

Утром первого дня Октябрьской революции захватившие Зимний дворец сторонники большевиков в кабинете главы Временного правительства нашли доклад о продовольственном положении Петрограда. На полях виднелась собственноручная пометка только что бежавшего Керенского: «Хлеба на 1/2 суток!»

Правительству Ленина досталось пугающее наследство, но едва ли он мог в те дни осознавать, какие ужасы еще предстоят. Практически сразу после захвата Зимнего дворца в Петроград прибыл большой эшелон с зерном, собранным одним из лидеров уральских большевиков Александром Цюрупой, который с лета 1917 г. был главой продовольственной управы в богатой хлебом Уфимской губернии. Именно этот эшелон позволил новому правительству стабилизировать ситуацию с хлебом в Петрограде в первые, самые критические дни после октябрьского переворота.

Был ли это замысел большевиков или удачное для них стечение обстоятельств, сейчас неизвестно. Но именно с этого момента началась большая государственная карьера Цюрупы, который вскоре станет бессменным до конца Гражданской войны наркомом продовольствия РСФСР.

Ленин рассчитывал, что снять угрозу голода поможет массовое сокращение армии после Брестского мира, возвращавшее на село миллионы рабочих рук. При этом до весны 1918 г. новое советское правительство пыталось реализовать разработанный еще при Керенском план принудительных закупок «хлебов» по государственным ценам, которые были в разы ниже рыночных. Однако с декабря 1917 г. по май 1918‑го из назначенных по плану 137 млн пудов продовольствия было отгружено получателям всего 18,4 млн, или около 14%. «Апрельская потребность страны в хлебных грузах была удовлетворена на 6,97%», – записал в те дни один из работников Наркомата продовольствия.

Ситуация со снабжением центра России становилась катастрофической. При этом на землях бывшей Российской империи хлеб был. По подсчетам специалистов, центральным губерниям до нового урожая 1918 г. не хватало 218 млн пудов (3,6 млн тонн), тогда как Украина, Северный Кавказ и Сибирь имели в три раза больше «излишков». Однако эти регионы бывшей империи отрезали от центра транспортный коллапс и большая политика.

Украина была оккупирована немцами, рассчитывавшими на местный хлеб как на фактор выживания в продолжавшейся мировой войне. Запасы продовольствия, скопившиеся на Дону и Кубани, по оценкам экономистов, могли бы в течение двух лет кормить Москву, Петроград и северные губернии Нечерноземья. Однако здесь возникли не признававшие правительство Ленина квазигосударства, «Всевеликое войско донское» и «Кубанская республика», а также начались первые боевые операции антибольшевистской «Добровольческой армии».

В этих условиях большевики попытались получить хлеб у крестьян Поволжья и ряда иных остававшихся под их контролем черноземных губерний (Курская, Орловская, Тульская, Тамбовская, Воронежская, Ставропольская) путем прямого товарообмена. На фоне инфляции деньгам уже не доверяли, производство легкой промышленности составляло треть довоенного, а деревня остро нуждалась в массе «городских» товаров. В марте 1918 г. принимается особый Декрет о товарообмене для усиления хлебных заготовок, выделивший Наркомату продовольствия для прямого обмена с крестьянами дефицитных товаров – тканей, ниток, спичек, мыла, керосина, гвоздей, табака, соли и т. п. – на миллиард рублей.

В те дни, до начала гиперинфляции, это была еще внушительная сумма. До лета 1918 г. таким «товарообменом» рассчитывали получить 120 млн пудов хлеба. Но в реальности смогли выменять в три раза меньше запланированного – сказались как проблемы с транспортом, так и недоверие крестьян, их желание нажиться побольше при растущих ценах и невозможность в короткие сроки наладить эффективную систему обмена.

Провал первых попыток советской власти преодолеть набиравший силу продовольственный кризис хорошо виден на примере Петрограда. Если по итогам 1917 г. этот крупнейший мегаполис страны (тогда 2,4 млн населения) потребил хлебной продукции на 64% от довоенного уровня, то за первую половину 1918 г. – только на 25%. Именно с мая того года бывшая столица империи начинает массовое поедание городских лошадей – тогда они заменяли автотранспорт, но с того момента заменили еду.

Сталин и Чокпрод

29 мая 1918 г. особым решением советского правительства на юг России «для осуществления общего руководства продовольственным делом» отправили Сталина. До этих дней большевик Джугашвили среди партийных товарищей слыл противником «хлебной диктатуры» и критиком наркома продовольствия Цюрупы.

Будущий всесильный лидер СССР в те дни возглавил Чокпрод – Чрезвычайный областной продовольственный комитет, располагавшийся в Царицыне. Задачей Сталина и Чокпрода стала транспортировка продуктов с Северного Кавказа и из Поволжья на север, в уже голодающие города, прежде всего в Москву и Петроград. По прибытии на место Сталин был явно ошеломлен открывшейся ему картиной – привычный уже транспортный коллапс и сопротивление деревни дополнялись фантасмагорическими ситуациями. Например, междоусобной войной саратовских и самарских Советов за хлеб в пограничных уездах. Вся эта «вакханалия и спекуляция» (слова из телеграммы Сталина Ленину) усугублялась самочинными реквизициями воинских частей.

За три недели ударной работы сталинскому Чокпроду удалось направить на север 2379 вагонов с хлебом. Сталин телеграфирует в Москву: «Можете быть уверены, что не пощадим никого – ни себя, ни других, а хлеб все же дадим…» Однако вскоре на подступы к Царицыну вышли дравшиеся против большевиков войска атамана Краснова, перерезав дорогу, по которой плоды черноземов Северного Кавказа шли в Центральную Россию.

24 июля 1918 г. Григорий Зиновьев, глава советского Петрограда, телеграфирует в Москву, что в городе уже пятый день не выдают никакого пайка: «Прибытий продуктов не предвидится… Положение небывало трудное». В тот же день Ленин шлет экстренную телеграмму Сталину в Царицын: «Положение совсем плохое. Сообщите, можете ли принять экстренные меры, ибо кроме как от Вас хлеб добыть неоткуда».

Сталин отвечает: «Запасов хлеба на Северном Кавказе много, но перерыв дороги не дает возможности отправить их на север, до восстановления пути доставка хлеба немыслима. В Самарскую и Саратовскую губернии послана экспедиция, но в ближайшие дни не удается помочь Вам хлебом. Продержитесь как-нибудь, через неделю будет лучше…»

Но лучше не стало. Летом 1918 г. ареной боев Гражданской войны становится и Самарская губерния, ранее самая «хлебопроизводящая» в центральной части России. В Петрограде к тому времени царит настоящий голод. За весь август того года в город на Неве доехало всего 40 вагонов с зерном, при этом для выдачи каждому жителю хотя бы 100 граммов хлеба в день требовалось минимум 500. В таких условиях власти советского Петрограда даже предлагали Ленину задуматься о покупке хлеба за золото у открытых противников по ту сторону фронта Гражданской войны…

К исходу 1918 г. статистика хлебозаготовок в контролируемой большевиками части страны была ужасающей. За первые 11 месяцев Советской власти из запланированных 209 тыс. вагонов с хлебом смогли доставить потребителям всего 26 571, или менее 13%.

Призрак голода

При этом рыночное снабжение в городах сохранялось, но во многом лишь усугубляло голод для большинства. Общий экономический кризис, фронты Гражданской войны, развал транспорта и прочие трудности привели к дикому разбросу «хлебных» цен даже в близких регионах. Например, к январю 1919‑го в Пензе пуд ржаной муки стоил 75 руб., в Рязани – 300 руб., а в Нижнем Новгороде – уже 400 руб. В Москве и севернее цены были еще выше, в Петрограде перевалили за тысячу.

Средняя зарплата в городах тогда не превышала 450 руб., большинство при таких ценах не имело шансов есть досыта, а готовность голодных горожан отдавать за продукты последнее взвинчивала спекулятивные цены все больше. Как писал в те дни очевидец, «беднейшая часть городского населения голодала, люди среднего достатка (квалифицированные рабочие и служащие) кушали сытно 2–3 раза в месяц, ну а богатые – те не испытывали решительно никаких лишений…»

1 января 1919 г. в Москве началось Всероссийское совещание продовольственных организаций. Экстренно собравшиеся в красной столице представители продорганов из всех подконтрольных большевикам губерний констатировали чудовищное положение с «хлебом». Здесь надо указать, что советской продовольственной политикой руководили отнюдь не пролетарии от станка, а перешедшие на сторону большевиков сливки прежнего общества. Среди служащих Наркомата продовольствия бывших фабричных рабочих имелось менее 17%, зато среди руководящих работников данного наркомата насчитывалось 22 бывших помещика, 38 бывших полковников и генералов, 23 бывших купца и 57 крупных чиновников царского времени.

Совещание этих специалистов происходило на фоне апокалипсиса Гражданской войны – именно в те дни Советская Россия представляла собой картинку, которую позже на картах любили показывать отечественные историки: кусок территории в центре, буквально со всех четырех сторон стиснутый фронтами. За несколько дней до начала совещания случилось то, что сами большевики именовали «Пермской катастрофой», – наступавшие войска Колчака захватили в Перми 5 тыс. вагонов со стратегическими запасами топлива и продовольствия.

По оценкам специалистов, к началу 1919 г. потребность хлеба на территории, контролируемой большевиками, составляла 167 млн пудов, тогда как у крестьян на данной территории имелось всего 114 млн пудов «излишков», то есть запасов зерна, превышающих то, что крестьяне съедят сами и посеют следующей весной. В таких условиях и по итогам всероссийского совещания продорганов Ленин 11 января 1919 г. подписал эпохальный Декрет «О разверстке между производящими губерниями зерновых хлебов и фуража, подлежащих отчуждению в распоряжение государства».

Если кратко, то очередной декрет отличался от всех предыдущих решений всех властей о «разверстках» и «хлебных диктатурах» принципиально – все прежние постановления властей, в том числе большевистских, исходили из расчетов, сколько государство может взять у крестьян, а новый декрет исходил из того, сколько взять нужно. Нужно для выживания и победы в Гражданской войне.