Зеркало для России

Теракты в Париже снова опровергли утверждение о том, что терроризм является уделом одних лишь бедных стран, в которых царит непроглядная нищета и разруха. И в случае с антигероями парижских событий речь шла не о борьбе за высокие бытовые стандарты (квартира-машина-зарплата), а скорее об идейно-политической неудовлетворенности, как бы мы ни относились к содержанию или направленности радикальных или откровенно экстремистских взглядов.

Сегодня большая часть публикаций, посвященных проблемам европейских мусульман и распространения радикальных воззрений в их среде, сосредоточена вокруг иммиграции. Однако иммиграционными сюжетами вся сложность проблемы не ограничивается. Куда важнее говорить об эффективности интеграционных стратегий по вовлечению представителей «иных» этнических и конфессиональных групп в европейские социумы. Те же братья Саид и Шериф Куаши, обвиняемые в атаке на редакцию Charlie Hebdo, хотя и имели алжирские корни, родились в Париже. По мнению французских обозревателей, в начале своего жизненного пути они мало чем отличались от обычных представителей французской молодежи, увлеченных рэпом. Их знания арабского языка до знакомства с проповедником Фаридом Беньету оставляли желать лучшего.

И подобных примеров за последние годы встречалось немало. Стоит также обратить внимание на то, что путь к религиозному радикализму вполне возможен и без предварительного посещения «горячих точек» и личного знакомства с влиятельными полевыми командирами, социальным неблагополучием арабского или африканского мира. Для начала вполне хватает общения с людьми, готовыми не к разговорам о борьбе «всего хорошего» против «всего плохого», а к изложению четких принципов, программ и взглядов на мир.

Никаких легких рецептов для лечения подобных проблем нет, как бы ни живописали их поборники «крестовых походов» и «конфликтов цивилизаций». Во-первых, наличие вполне реальной и опаснейшей проблемы исламского радикализма и экстремизма не означает того, что линия противостояния имеет четко выраженный конфессиональный характер. В европейских странах успели вырасти и сформироваться исламские общины, многие выходцы из которых успешно интегрированы и во властные структуры, и в органы полиции стран — членов ЕС, не говоря уже о звездах спорта (чего стоит один только Зидан). И, конечно же, было бы крайним упрощенчеством видеть во всех европейских мусульманах поклонников тех методов, которые были продемонстрированы хоть в Париже 2015 года, хоть в Копенгагене пятью годами раньше.

Во-вторых, в самих же странах Ближнего Востока, Северной Африки и Юго-Восточной Азии исламские радикалы и экстремисты не один год ведут борьбу со сторонниками светской модели, в которой религия не подменяет собой всего многообразия политики и социальной жизни. И схожие моменты мы можем наблюдать (хотя и в несопоставимом масштабе) сегодня на российском Кавказе и в Поволжье. К сожалению, и страны Запада, и Россия с самого момента окончания «холодной войны» так и не смогли выработать слаженную стратегию относительно минимизации исламистской (не исламской!) угрозы. Произносится много дежурных фраз, но до реальных дел никто так и не добрался.

В борьбе с терроризмом «силовая» составляющая, хотя и важна, не является универсальной отмычкой. Арестовать или ликвидировать бесноватого радикала намного проще, чем минимизировать симптомы этой бесноватости. Как бы то ни было, а сосуществование различных культур становится в современной Европе (в широком смысле этого слова, не только в границах Евросоюза, то есть и в России, где 80% населения проживают в европейской части) вопросом номер один. Как найти адекватный ответ на вызов религиозного радикализма и поставить заслон для разнонаправленной ксенофобии и культурного «окукливания»? Тут одними разговорами о «терроризме, не имеющем национальности», не обойдешься. Нужна глубокая содержательная дискуссия об интеграционном потенциале Европы. Да и России, имеющей во многом схожие проблемы, следовало бы посмотреться в это зеркало.