Неудивительно, что такой человек оказался среди богатейших коммерсантов – вскоре после смерти газеты оценивали его состояние в 100 млн руб., или примерно 15% ежегодных доходов госбюджета (в наши дни это было бы порядка 40 миллиардов долларов). В реальности, когда нотариусы вскрыли тщательно подготовленное завещание банкира, его состояние оказалось несколько меньше, но тоже внушающим почтение – 38 млн руб. серебром.

Богатейший банкир не имел родных детей, его единственный сын умер в младенчестве. И большую часть своего огромного состояния Штиглиц завещал приемной дочери, Надежде Половцевой. В высшем свете Петербурга не было секретом, что приемная дочь банкира в реальности была внебрачным ребенком великого князя Михаила Павловича, младшего брата императора Николая I. В итоге царской племяннице по завещанию досталось свыше 20 млн руб., большей частью в недвижимости и высокодоходных акциях крупнейших фирм и предприятий – от Главного общества Российских железных дорог до Московского Купеческого банка и Общества петербургского водопровода.

Наследница, вмиг ставшая богатейшей женщиной России, к тому времени была замужем (кстати, за личным секретарем царя Александра III) и имела четверых детей. Их тоже не забыл в своем завещании банкир Штиглиц – приемные внуки получили по 200 тыс., а внучки по 100 тыс. руб. Наследство было столь велико, что и к 1917 году дети и внуки Надежды Половцевой, внебрачной царской племянницы, входили в десятку обладателей крупнейших фамильных состояний. Накануне революции общий капитал Половцевых оценивался в 30 млн руб. золотом.

Покойный банкир Штиглиц не забыл в завещании и кровных родственников. Его племяннице Эмили, бывшей к тому времени замужем за бароном Пистолькорсом, досталось 7 млн 300 тыс. руб. Еще одной племяннице причиталось 4 млн 200 тыс., племяннику – миллион, внучатому племяннику – 2 млн. По 200–300 тыс. руб. банкир завещал нескольким дальним родственникам, в том числе двум двоюродным сестрам и сыну покойного двоюродного брата.

170 тыс. руб. было завещано на благотворительные цели – двум больницам, двум училищам для бедных, детскому приюту и петербургскому Обществу помощи при кораблекрушениях. Однако завещание покойного банкира удивило современников не только огромными суммами и не перечислением многочисленных родственников, вполне обычным для таких документов, и даже не благотворительностью. Барон Штиглиц составил поистине удивительный, до мелочей продуманный и по-немецки методичный перечень десятков друзей, знакомых, сослуживцев и даже слуг, которым предстояло получить ту или иную частичку его огромного состояния.

Например, 50 тыс. руб. получил Владимир Сверчков – любимый художник банкира, оформлявший интерьеры столичного особняка Штиглицев. Одному из партнеров по бизнесу банкир завещал 100 тыс. руб., а также коллекцию своих вин и сигар.

Более 40 тыс. руб. по завещанию отходило двум дюжинам ближайших слуг. Конюхов, камердинеров, садовников и поваров в завещании перечислили поименно наряду с баронами и банкирами, назначив каждому индивидуальную сумму в зависимости от заслуг – от 800 до 2500 руб. Первый управляющий Госбанком не забыл и бывших коллег – по завещанию в главный банк Российской империи передавалось 30 тыс. руб. для распределения среди тех, кто когда-то работал под началом барона Штиглица.