Еще недавно Россия собиралась обгонять весь мир по темпам экономического развития. Такую задачу в прошлом декабре поставил президент. Для этого власти готовы даже «занизить» общемировые показатели, но в бюджет закладывают сценарий, по которому не удастся перепрыгнуть и через заниженную мировую планку. «Деловой еженедельник «Профиль» разбирался, каковы перспективы отечественной экономики на самом деле.

Не занизишь – не догонишь

В конце октября Госдума в первом чтении приняла проект федерального бюджета на ближайшие три года. К основному документу, который рассматривают депутаты, прилагается множество (более 400) дополнительных материалов. Среди них есть и прогноз социально-экономического развития России на 2018–2020 годы. Он расписан в трех вариантах: от самого скромного, консервативного, до самого смелого, целевого. Посередине между ними – базовый, и именно он лег в основу будущего бюджета.

Рост ВВП, согласно базовому варианту, в 2018 году достигнет 2,1%, в 2019‑м – 2,2%, в 2020‑м – 2,3%. Составители в лице Минэкономразвития не могли не принимать в расчет слова Владимира Путина. Еще в прошлогоднем послании к Федеральному собранию он требовал догнать и перегнать весь мир по темпам экономического роста. Речи об удвоении ВВП, как в начале 2000‑х, или о ежегодном приросте в 5–6%, как в 2012 году, уже не идет, но цели все равно серьезные.

Летом на Петербургском международном экономическом форуме президент повторил: «Мы ставим перед собой задачу – на рубеже 2019–2020 годов темпы роста отечественной экономики должны превышать мировые. И для этого сейчас принципиально важно обеспечить приток капиталов в российскую экономику».

Правительство решило выполнить эту задачу, немного схитрив. Мировые темпы роста (точнее, свежие прогнозы по ним) указаны в октябрьском обзоре состояния глобальной экономики от МВФ. Если верить ему, общемировой ВВП по итогам нынешнего года увеличится на 3,6% (при этом в развитых странах он будет расти в два с лишним раза медленнее, чем в развивающихся), в следующем – на 3,7% и в 2022‑м – на 3,8%. Даже с учетом разных временных масштабов (у МВФ нет отдельного прогноза на 2020 год, зато есть на 2022‑й) разрыв очевиден: 2,1% против 3,7% в следующем году и 2,3% в 2020‑м против 3,8% в 2022‑м. Догнать никак не получается.

Авторы обоих прогнозов (российское Минэкономразвития и МВФ) по-разному смотрят на перспективы и нашей страны, и мира в целом. В обзоре Международного валютного фонда показатели РФ еще ниже: начиная со следующего года отечественный ВВП будет не расти, а падать – с 1,8% в 2017 году до 1,5% в 2022‑м. А значит, больше и отставание. Но зато и в нашем прогнозе, который лег в основу проекта бюджета, возможности мировой экономики выглядят уже не так впечатляюще, ее рост тоже будет замедляться – с 3% в 2018 году до 2,8% в 2020‑м. Можно спорить о качестве обоих прогнозов, но очевидно, что перспективы «оппонента» авторы каждого из них ставят ниже собственных.

«Прогнозы в любом случае дело неблагодарное, – говорит директор Института реформирования общественных финансов Владимир Климанов. – Прогнозы делаются для того, чтобы к ним стремиться, а не чтобы точно угадывать. Кто делает более точные прогнозы – МВФ или Минэкономразвития, – сказать сложно. Несколько лет назад проводилось похожее исследование о прогнозах ЦБ и Минфина. Забавно было смотреть, что даже эти ведомства расходятся в прогнозах по одним и тем же показателям. Я думаю, что ничего плохого в этом нет. Разные методики, подходы. Минэкономразвития традиционно, скорее, оптимист. Отсюда и такой прогноз».

«Прогнозы МВФ носят в большей степени инновационный характер. Их надежность тоже не самая высокая. У каждого прогнозного ведомства есть свой взгляд на темпы роста ВВП, и этот взгляд продиктован в том числе и политическими задачами. Понятно, что Минэкономразвития смотрит на какие-то вещи чуть более оптимистично, чем МВФ, хотя искать здесь заговор все же нельзя. Это вопрос, скорее, технический», – соглашается директор по анализу финансовых рынков и макроэкономике УК «Альфа-Капитал» Владимир Брагин.

А вот ведущий научный сотрудник Центра развития НИУ ВШЭ Андрей Чернявский настороженно относится к прогнозам от Минэкономразвития: «Я не очень понимаю, почему в прогнозе МЭР заложено замедление темпов роста мировой экономики. Это немного странно. Я больше доверяю международным финансовым организациям, таким, как МВФ или Всемирный банк. Не думаю, что МЭР специально спрогнозировало общемировое замедление, чтобы подогнать под российские показатели. Скорее, это было сделано, чтобы подкрепить консервативный прогноз цен на нефть».

«Оценка [общемировых темпов роста] от Минэкономразвития представляется несколько заниженной, что можно объяснить желанием уменьшить разрыв между мировыми темпами роста и нашими. Поэтому я бы в данном случае большеполагался на оценки МВФ», – рассуждает профессор НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Алексей Портанский.

Вопреки воле государевой

И вот здесь самое время вспомнить о нескольких вариантах прогноза для российского бюджета. В консервативный, похоже, не верят и сами составители. Прописанные в нем цифры сильно уступают даже версии МВФ: всего 0,8%, 0,9% и 1,5% роста в каждом из трех ближайших лет. А вот целевой сценарий вполне соответствует наказу президента. Согласно ему, в 2020 году российская экономика вырастет на 3,1%, и это определенно больше 2,8%. То есть догнать и перегнать весь мир, пусть даже в таком виде, в каком его видит российское правительство, а не международные организации, все же оказывается возможно.

Но – увы! – в бюджет заложен не целевой, а базовый сценарий. Тот самый, по которому рост ВВП в 2020 году ограничится 2,3%. Проект бюджета был внесен в Госдуму 1 октября, а свое заявление Путин сделал аж за десять месяцев до этого. То есть у правительства было достаточно времени, чтобы не ставить президента в неловкое положение, когда за считанные месяцы до выборов ему придется подписывать бюджет, противоречащий целям, которые он сам же и ставил.

«Задачи, поставленные президентом в послании, – я бы сказал, что их стоит воспринимать, скорее, как некий ориентир, – считает Владимир Климанов. – Бюджет формируется исходя из реалистичных представлений о состоянии экономики. В Минэкономразвития работают адекватные высокопрофессиональные специалисты, которые дали вот такой прогноз. Несоблюдение поручений президента, конечно, вызывает вопросы. Но вот, видимо, сейчас реалистичность поставлена во главу угла. А на заявления Владимира Путина будут ориентироваться как на глобальную цель».

Похожей точки зрения придерживается и Андрей Чернявский. «Одни задачи можно поставить и решить, а другие – только поставить. Например, президент может поставить задачу сократить расходы на управление на 10%, и это можно решить – просто сократить персонал на 10%. А задача ускорения темпов роста выше общемировых – не из таких. Это можно воспринимать как стимулирование управленцев со стороны президента. Их мотивируют искать возможности. Но я считаю, что возможности эти пока не просматриваются», – говорит он.

«Надо понимать, что бюджет, как говорил [министр финансов] Антон Силуанов, должен сводиться при самых неблагоприятных параметрах. Закладывать туда слишком оптимистичный сценарий точно не стоит. Наоборот, туда стоит заложить осторожную оценку, чтобы был некий запас прочности. Поэтому же в бюджет закладываются более низкая цена на нефть и более слабый рубль. Задача финансовых властей – в первую очередь обеспечить выполнимость и сходимость бюджета при любых показателях экономики», – отмечает Владимир Брагин.

Алексей Портанский называет такую ситуацию «бюрократическими играми»: «Для нас такой разрыв в плановых показателях не новость. Это было, есть и, наверное, будет».

Оптимистичное правительство…

В новый век (2000 год) российская экономика вошла с впечатляющими 10% роста ВВП. Затем темп стал замедляться. В 2006–2007 годах рост ВВП превышал 8%. В 2008‑м сократился из-за мирового кризиса, но все равно остался достаточно высоким благодаря хорошему старту – 5,2%. А вот уже следующий год обернулся настоящим провалом – спад сразу на 7,8%. Впрочем, экстренные меры правительства по спасению крупнейших банков и госпредприятий сделали свое дело: в новое десятилетие (2010–2011 годы) экономика России вошла с новой волной роста: два года подряд выше 4%. А после началось замедление, перешедшее в кризис. В 2015‑м экономика рухнула на 3,7%.

Таким образом, рост в 2,1%, который власти ждут к концу нынешнего года (такие цифры заложены в исправленной версии бюджета на 2017‑й), и так очень скромен. Хотя и его можно считать неплохим достижением: по итогам первого полугодия Росстат отчитался о 1,5%.

Обойти общемировые показатели по приросту ВВП можно за счет нескольких факторов, говорил Путин в прошлом декабре. Среди них улучшение делового климата, запуск крупных инвестпроектов, наращивание несырьевого экспорта, поддержка малого и среднего бизнеса.

Свои варианты, как обогнать мировую экономику, предложили Алексей Кудрин и сотрудники Центра стратегических разработок, Борис Титов и Столыпинский клуб, ученые Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. Их предложения пока не востребованы.

У правительства во главе с Дмитрием Медведевым свой взгляд на ситуацию. По словам премьера, все главные условия для ускорения роста ВВП уже соблюдены. Рекордно низкая инфляция (2,7% в годовом выражении, по версии ЦБ) и умеренный дефицит бюджета (1,3 трлн руб., или 1,37% ВВП, заложенные в проект бюджета на 2018 год) сделали макроэкономическую ситуацию в стране благоприятной. Как следствие – рост притока инвестиций и внешнеэкономической деятельности.

«Два основных элемента – развитие человеческого капитала и инвестиционная активность, но это невозможно без создания устойчивой предсказуемой среды со стороны государства с точки зрения тарифов, налогов, контрольно-надзорной деятельности, госзакупок», – говорит министр экономического развития Максим Орешкин. Так же он верит в силу цифровой экономики и развитой инфраструктуры.

…и неоднозначная реальность

Владимир Климанов согласен с тем, что цель обогнать общемировые темпы роста в целом осуществима, если не к 2020 году, то уж точно в обозримом будущем. «Мы острую фазу кризиса уже прошли, это очевидно. И теперь нужно понять, какими темпами мы будем вырываться вперед. Вполне возможно, будем расти быстрее, чем мир в целом», – говорит эксперт.

«Я думаю, что обогнать общемировые темпы роста в принципе возможно. Это, естественно, зависит от целого ряда параметров, от макро-экономической политики, – уточняет Владимир Брагин. – Но в ближайшие годы у нас будет больше людей выходить из трудоспособного возраста, чем входить в него. Это, конечно, уменьшает ВВП. Это вопрос интерпретации заявлений, но в целом ничего фантастического в таких планах нет».

Андрей Чернявский настроен более скептично: «Мне кажется, что темпы роста в 2018 году [2,1%, по базовому сценарию] – они хоть и ниже общемировых [3,7%, по оценке МВФ, и 3%, по версии Минэкономразвития], но они достаточно большие. При таком серьезном снижении цен на нефть, которое заложено в параметрах бюджета, не будет и 2% роста ВВП. Сейчас мы каких-то других драйверов роста экономики не видим».

Догнать общемировые темпы роста в первую очередь помешает изоляция, в которую Россия угодила из-за санкций, продолжает экономист: «Выход из кризиса во многом зависит от увеличения экспорта. А для России это означает увеличение несырьевого экспорта, потому что сырьевой и так уже находится на пределе. Чтобы несырьевой экспорт расширить, нужно очень много задач решить, в том числе и политических. Это могло бы быть драйвером роста экономики, но пока мы таких предпосылок не видим».

Санкции, несомненно, являются серьезным препятствием для экономического роста, говорит Алексей Портанский. Но главная причина, по его мнению, кроется в другом – в полной исчерпанности существующей экономической модели. «Наша нынешняя модель по-прежнему в значительнйо степени базируется на эксплуатации сырьевых ресурсов. Но она давно изжита. Ее требуется радикально менять, взяв курс на модернизацию. В начале нулевых об этом говорили много, потом как-то стали говорить меньше, и этому, наверное, есть причина – на верхних этажах власти, видимо, пришло понимание того, что модернизация в экономике неизбежно повлечет за собой потребность в политических реформах. В результате эта тема оказалась несколько приглушенной. Вам, конечно, никто не скажет: «Мы против модернизации», но на самом деле те серьезные планы модернизации, которые существовали еще в начале нулевых, наверху сейчас, похоже, неактуальны. И едва ли в ближайшем будущем будет происходить рельная модернизация экономики и государственных институтов, предполагающая свободу для малого и среднего бизнеса с устранением существующих административных барьеров, реформу судебной системы, обеспечение гарантий прав частной собственности».