Архивная публикация 2001 года: "Защита Сергеевой"
Адвокат Элеонора Сергеева весной этого года не сходила с экранов телевизоров: элегантная молодая женщина в Нью-Йорке и Женеве была рядом со своим знаменитым подзащитным, бывшим управделами президента РФ Павлом Бородиным. В промежутках между заседаниями она спешила в Москву -- к мужу и двум дочкам.Наталья Щербаненко: Быть адвокатом -- мечта детства?
Элеонора Сергеева: Лет в тринадцать -- четырнадцать я мучилась выбором: быть врачом или адвокатом. Слушала рассказы адвокатов, друзей нашей семьи, и поняла, что это высший человеческий и профессиональный пилотаж -- защитить невиновного человека от давления государственной машины или помочь человеку, совершившему преступление.
Н.Щ.: Неужели вам жалко убийц или насильников?
Э.С.: Дело не в жалости. Надо, чтобы в отношении и убийц и насильников правосудие вершилось в соответствии с законом, чтобы наказание соответствовало и тяжести того, что они совершили, и обстоятельствам совершения преступления, и личности человека. В жизни нет людей с ярлычками "хороший" или "плохой". Я не зря выбирала между врачом и адвокатом -- врач тоже не вправе выбирать, кого ему лечить.
Н.Щ.: А вы когда-нибудь отказывались от дела потому, что понимали: такого преступника вы защищать не в силах?
Э.С.: Если я отказывалась, то совершенно по другим соображениям -- в силу своей специализации. Я защищаю по делам об экономических преступлениях и консультирую компании, банки по различным "неуголовным" вопросам. Как только в 1990--1991 годах появилось налоговое, банковское, валютное законодательство, я начала заниматься этими вопросами.
Н.Щ.: Защищать человека -- это все-таки больше профессия или внутренняя потребность?
Э.С.: Адвокат -- это профессия, которая должна соответствовать внутреннему мироощущению человека. Мне искренне хочется помочь. Как-то я вела проект одной крупной иностранной компании и только недавно узнала, что между собой мои клиенты называли меня "мать Элеонора".
Н.Щ.: А если, не дай Бог, с вашими близкими случится неприятность -- вы тоже не дадите волю эмоциям?
Э.С.: Несколько лет назад мою сестру ограбили в подъезде. У нее был сильный шок. Моя реакция была как у всех: ярость и злость на этих негодяев. Но если вы спросите, нужно ли их защищать, у меня не возникнет и тени сомнения: конечно, нужно. Не хочется говорить высоких слов, но есть такое понятие, как гуманизм. Нельзя мстить, как это было когда-то, -- "око за око, зуб за зуб".
Посмотрите на процесс над Салманом Радуевым. То, в чем обвиняется этот человек, ужасно. Но я убеждена, что суд должен выносить приговор не на эмоциях, а только тщательно проверив все доказательства и обстоятельства каждого вменяемого ему преступления. Нельзя судить его заодно и за то, что совершал не он. Если "повесить" на него все преступления, то те, кто их на самом деле совершил, останутся безнаказанными. А говорить о торжестве правосудия можно только тогда, когда каждый получил именно по своим "заслугам" -- не больше и не меньше.
Н.Щ.: Вам только 33 года. Откуда такая мудрость?
Э.С.: Дело не в возрасте. Помните фильм "Место встречи изменить нельзя"? Там Жеглов подбрасывает карманнику кошелек, объясняя это тем, что "вор должен сидеть в тюрьме". Так вот я всегда была уверена, что так -- нельзя.
Н.Щ.: Адвокат -- зависимая профессия?
Э.С.: У адвокатов нет начальников. Единственным "начальником" можно считать только клиента. В жизни же мой "начальник" -- мой муж, Владимир.
Н.Щ.: Как вы с ним познакомились?
Э.С.: В компании друзей. Мы оба учились на юридическом факультете МГУ, но на разных курсах: Владимир на два года меня старше. В первую встречу он не обратил на меня никакого внимания. Любовь была со "второго" взгляда. Мы больше двух лет общались, прежде чем пожениться. Кстати, теперь отмечаем не только день свадьбы, но и день нашего знакомства.
Н.Щ.: Чем занимается муж?
Э.С.: Он тоже адвокат. Из его последних громких дел -- защита бывшего главы КрАЗа Анатолия Быкова.
Н.Щ.: И каково двум адвокатам жить под одной крышей?
Э.С.: Удобно. Мужу не надо объяснять, если я допоздна засиделась на допросе или убегаю из дома в восемь утра, чтобы занять очередь в Бутырке. Или почему полночи хожу по квартире и бубню под нос тезисы завтрашней речи. Да и в работе мы всегда можем друг друга подстраховать.
Н.Щ.: А Владимир никогда не говорил вам, что лучше бы вы меньше работали и больше сидели дома, варили борщи?
Э.С.: Я, как правило, прихожу домой раньше мужа и создаю иллюзию, что весь день провела дома. Я сторонница всех домостроевских правил и дочек учу, что мужчина в доме -- главный.
Н.Щ.: Если вы можете понять поступки других людей, то, наверное, в собственной семье тем более понятливы и терпимы? Вы никогда не ссоритесь?
Э.С.: Прежде чем оценивать поступки или слова другого человека, я пытаюсь поставить себя на его место. Серьезных ссор, чтобы потом было стыдно друг другу в глаза смотреть или кто-то из нас чувствовал себя униженным и оскорбленным, точно не было и, полагаю, не будет.
Н.Щ.: Муж не ревнует свою элегантную жену, которая почти все время в окружении мужчин?
Э.С.: Это вопрос к нему -- внешне он ничего не показывает. Во всяком случае, я не ревную мужа, если он ведет себя с дамами как джентльмен. Он не должен быть с другими женщинами угрюмым букой только потому, что у него жена и двое детей.
Н.Щ.: Расскажите, пожалуйста, про своих детей.
Э.С.: У нас две дочки -- Ольге 9 лет, Аленке 2 года. Когда ждала Ольгу, я защищала обвиняемого по делу о контрабанде в Мосгорсуде. В деле было более 50 томов, 12 обвиняемых. Шумный был процесс: дело расследовало КГБ, программа "Время" рапортовала о ходе событий. Я думала, что первые слова моего ребенка будут "нарушение валютных операций" и "контрабанда". Процесс закончился за три месяца до ее рождения.
Н.Щ.: Вид беременного адвоката не смущал судей и подследственных?
Э.С.: Я носила прямого покроя пиджак, но каждый раз представляла себе, как меня обсуждают все сидящие в зале. Потом, правда, выяснилось, что никто ничего не заметил.
Н.Щ.: Вам не кажется, что работающая мама многого лишает своих детей?
Э.С.: Конечно, было бы лучше уделять детям больше времени. Младшенькая, Аленка, по утрам жалобно просит меня: "Мама, не уезжай". Старшая звонит вечером: "Ты скоро?" Но вы бы видели их счастливые лица, когда они бегут мне навстречу вечером. Те мамы, которые целыми днями сидят с детьми, тоже, возможно, в чем-то их обделяют.
Н.Щ.: Дочки знают, чем занимается их мама?
Э.С.: Как-то Оля нахулиганила, я принялась ее ругать, а она мне говорит: "Мама, ты чужих людей защищаешь, а свою родную дочку ругаешь, даже не разобравшись, в чем дело". Я объясняю дочке такие понятия, как, например, вина, на понятном ей языке: если она разбила чашку нечаянно, я не буду ее ругать, но если сделала это специально -- придется отвечать.
Н.Щ.: А как девочки пережили многомесячную разлуку, когда вы защищали Павла Бородина?
Э.С.: Многомесячной разлуки не было, хотя эти месяцы я провела в сумасшедшем ритме. Я улетала в Штаты и Швейцарию на два-три дня, потом возвращалась в Москву -- необходимо было быть и тут и там почти каждую неделю.
Н.Щ.: То, что вы женщина, помогает в работе?
Э.С.: Я никогда не делаю ставку на то, что я женщина. Судебное производство слишком серьезная для этого вещь, и здесь ценится не половая принадлежность, а профессионализм. Иногда быть женщиной непросто: когда я только начинала работать, многие вначале не относились ко мне серьезно -- мол, пришла какая-то девочка, что она понимает?
Н.Щ.: Когда женщина переступает порог Бутырки или Матросской Тишины, она испытывает страх?
Э.С.: Еще в начале работы я защищала людей, у которых в тюремных бумагах стояла красная полоса, что означает "особо опасен". В некоторых комнатах для встреч с адвокатами стоят специальные клетки для таких случаев, и мне предлагали посадить моего "собеседника" туда. Я отказывалась. Может быть, из-за романтического представления о своей работе: как говорил один мой клиент на своем жаргоне, "адвокатов трогать "западло".
Н.Щ.: Клиенты дарят вам дорогие подарки?
Э.С.: В следственных изоляторах подзащитные дарили тюремные поделки -- из хлебного мякиша, из ниток (я их все храню). А так обычно дарят книги, ручки, духи. У меня день рождения 9 марта, так что есть сразу два повода меня поздравить.
Н.Щ.: А что дарит вам муж?
Э.С.: Мы часто со смехом вспоминаем подарок, который он сделал мне еще до свадьбы. "Цветочный" период ухаживаний пришелся на то время, когда продовольственные магазины не отличались изобилием. Владимир подрабатывал вечерами в университетском буфете, и когда он в очередной раз вручил букет моих любимых темно-красных роз, я сказала: "Принес бы лучше что-нибудь вкусненькое". На следующий день он пришел с букетом в одной руке и с батоном сырокопченой колбасы в другой.
Н.Щ.: Раз уж мы заговорили о продуктах, расскажите: что вы любите готовить?
Э.С.: Как нормальная мама двух маленьких детей, готовлю и борщ и котлеты. Часто делаю плов, лобио, чахохбили. В выходные пеку пирожки, хачапури, делаю пиццу.
Н.Щ.: В вашем загородном доме живут четыре кавказские овчарки. Зачем вам столько? Есть от кого защищать дом?
Э.С.: С собаками спокойнее. А так много их вот почему: 8 лет назад мы купили на Арбате двух щенков -- пушистую хорошенькую девочку и худенького маленького мальчика. Потом у них родились дети, и один щеночек очень нравился Оле, а другой -- мне. Наш папа разрешил оставить обоих. Правда, сказал, что в последний раз.
Н.Щ.: Вы любите ухаживать за собой?
Э.С.: Не очень. В спортклуб не хожу, в парикмахерской бываю только потому, что надо иметь аккуратную стрижку. Если бы прилично было ходить в одной и той же одежде, у меня было бы два-три любимых костюма и я бы носила их лет пять. Долго ходить по магазинам я не люблю, иду целенаправленно за конкретной вещью. Хотя, конечно, если это прочитает мой муж, он будет смеяться.
Н.Щ.: Вы производите впечатление сильной женщины. В семейной жизни эта сила не мешает?
Э.С.: В моей работе, в жизненных ситуациях нужно иметь определенный характер, и, наверное, он у меня есть. Но в отношениях с мужем я совершенно другая. Дома я себя с радостью ощущаю обычной слабой женщиной, имеющей любимого мужа, за которым -- как за каменной стеной.
Адвокат Элеонора Сергеева весной этого года не сходила с экранов телевизоров: элегантная молодая женщина в Нью-Йорке и Женеве была рядом со своим знаменитым подзащитным, бывшим управделами президента РФ Павлом Бородиным. В промежутках между заседаниями она спешила в Москву -- к мужу и двум дочкам.Наталья Щербаненко: Быть адвокатом -- мечта детства?
Элеонора Сергеева: Лет в тринадцать -- четырнадцать я мучилась выбором: быть врачом или адвокатом. Слушала рассказы адвокатов, друзей нашей семьи, и поняла, что это высший человеческий и профессиональный пилотаж -- защитить невиновного человека от давления государственной машины или помочь человеку, совершившему преступление.
Н.Щ.: Неужели вам жалко убийц или насильников?
Э.С.: Дело не в жалости. Надо, чтобы в отношении и убийц и насильников правосудие вершилось в соответствии с законом, чтобы наказание соответствовало и тяжести того, что они совершили, и обстоятельствам совершения преступления, и личности человека. В жизни нет людей с ярлычками "хороший" или "плохой". Я не зря выбирала между врачом и адвокатом -- врач тоже не вправе выбирать, кого ему лечить.
Н.Щ.: А вы когда-нибудь отказывались от дела потому, что понимали: такого преступника вы защищать не в силах?
Э.С.: Если я отказывалась, то совершенно по другим соображениям -- в силу своей специализации. Я защищаю по делам об экономических преступлениях и консультирую компании, банки по различным "неуголовным" вопросам. Как только в 1990--1991 годах появилось налоговое, банковское, валютное законодательство, я начала заниматься этими вопросами.
Н.Щ.: Защищать человека -- это все-таки больше профессия или внутренняя потребность?
Э.С.: Адвокат -- это профессия, которая должна соответствовать внутреннему мироощущению человека. Мне искренне хочется помочь. Как-то я вела проект одной крупной иностранной компании и только недавно узнала, что между собой мои клиенты называли меня "мать Элеонора".
Н.Щ.: А если, не дай Бог, с вашими близкими случится неприятность -- вы тоже не дадите волю эмоциям?
Э.С.: Несколько лет назад мою сестру ограбили в подъезде. У нее был сильный шок. Моя реакция была как у всех: ярость и злость на этих негодяев. Но если вы спросите, нужно ли их защищать, у меня не возникнет и тени сомнения: конечно, нужно. Не хочется говорить высоких слов, но есть такое понятие, как гуманизм. Нельзя мстить, как это было когда-то, -- "око за око, зуб за зуб".
Посмотрите на процесс над Салманом Радуевым. То, в чем обвиняется этот человек, ужасно. Но я убеждена, что суд должен выносить приговор не на эмоциях, а только тщательно проверив все доказательства и обстоятельства каждого вменяемого ему преступления. Нельзя судить его заодно и за то, что совершал не он. Если "повесить" на него все преступления, то те, кто их на самом деле совершил, останутся безнаказанными. А говорить о торжестве правосудия можно только тогда, когда каждый получил именно по своим "заслугам" -- не больше и не меньше.
Н.Щ.: Вам только 33 года. Откуда такая мудрость?
Э.С.: Дело не в возрасте. Помните фильм "Место встречи изменить нельзя"? Там Жеглов подбрасывает карманнику кошелек, объясняя это тем, что "вор должен сидеть в тюрьме". Так вот я всегда была уверена, что так -- нельзя.
Н.Щ.: Адвокат -- зависимая профессия?
Э.С.: У адвокатов нет начальников. Единственным "начальником" можно считать только клиента. В жизни же мой "начальник" -- мой муж, Владимир.
Н.Щ.: Как вы с ним познакомились?
Э.С.: В компании друзей. Мы оба учились на юридическом факультете МГУ, но на разных курсах: Владимир на два года меня старше. В первую встречу он не обратил на меня никакого внимания. Любовь была со "второго" взгляда. Мы больше двух лет общались, прежде чем пожениться. Кстати, теперь отмечаем не только день свадьбы, но и день нашего знакомства.
Н.Щ.: Чем занимается муж?
Э.С.: Он тоже адвокат. Из его последних громких дел -- защита бывшего главы КрАЗа Анатолия Быкова.
Н.Щ.: И каково двум адвокатам жить под одной крышей?
Э.С.: Удобно. Мужу не надо объяснять, если я допоздна засиделась на допросе или убегаю из дома в восемь утра, чтобы занять очередь в Бутырке. Или почему полночи хожу по квартире и бубню под нос тезисы завтрашней речи. Да и в работе мы всегда можем друг друга подстраховать.
Н.Щ.: А Владимир никогда не говорил вам, что лучше бы вы меньше работали и больше сидели дома, варили борщи?
Э.С.: Я, как правило, прихожу домой раньше мужа и создаю иллюзию, что весь день провела дома. Я сторонница всех домостроевских правил и дочек учу, что мужчина в доме -- главный.
Н.Щ.: Если вы можете понять поступки других людей, то, наверное, в собственной семье тем более понятливы и терпимы? Вы никогда не ссоритесь?
Э.С.: Прежде чем оценивать поступки или слова другого человека, я пытаюсь поставить себя на его место. Серьезных ссор, чтобы потом было стыдно друг другу в глаза смотреть или кто-то из нас чувствовал себя униженным и оскорбленным, точно не было и, полагаю, не будет.
Н.Щ.: Муж не ревнует свою элегантную жену, которая почти все время в окружении мужчин?
Э.С.: Это вопрос к нему -- внешне он ничего не показывает. Во всяком случае, я не ревную мужа, если он ведет себя с дамами как джентльмен. Он не должен быть с другими женщинами угрюмым букой только потому, что у него жена и двое детей.
Н.Щ.: Расскажите, пожалуйста, про своих детей.
Э.С.: У нас две дочки -- Ольге 9 лет, Аленке 2 года. Когда ждала Ольгу, я защищала обвиняемого по делу о контрабанде в Мосгорсуде. В деле было более 50 томов, 12 обвиняемых. Шумный был процесс: дело расследовало КГБ, программа "Время" рапортовала о ходе событий. Я думала, что первые слова моего ребенка будут "нарушение валютных операций" и "контрабанда". Процесс закончился за три месяца до ее рождения.
Н.Щ.: Вид беременного адвоката не смущал судей и подследственных?
Э.С.: Я носила прямого покроя пиджак, но каждый раз представляла себе, как меня обсуждают все сидящие в зале. Потом, правда, выяснилось, что никто ничего не заметил.
Н.Щ.: Вам не кажется, что работающая мама многого лишает своих детей?
Э.С.: Конечно, было бы лучше уделять детям больше времени. Младшенькая, Аленка, по утрам жалобно просит меня: "Мама, не уезжай". Старшая звонит вечером: "Ты скоро?" Но вы бы видели их счастливые лица, когда они бегут мне навстречу вечером. Те мамы, которые целыми днями сидят с детьми, тоже, возможно, в чем-то их обделяют.
Н.Щ.: Дочки знают, чем занимается их мама?
Э.С.: Как-то Оля нахулиганила, я принялась ее ругать, а она мне говорит: "Мама, ты чужих людей защищаешь, а свою родную дочку ругаешь, даже не разобравшись, в чем дело". Я объясняю дочке такие понятия, как, например, вина, на понятном ей языке: если она разбила чашку нечаянно, я не буду ее ругать, но если сделала это специально -- придется отвечать.
Н.Щ.: А как девочки пережили многомесячную разлуку, когда вы защищали Павла Бородина?
Э.С.: Многомесячной разлуки не было, хотя эти месяцы я провела в сумасшедшем ритме. Я улетала в Штаты и Швейцарию на два-три дня, потом возвращалась в Москву -- необходимо было быть и тут и там почти каждую неделю.
Н.Щ.: То, что вы женщина, помогает в работе?
Э.С.: Я никогда не делаю ставку на то, что я женщина. Судебное производство слишком серьезная для этого вещь, и здесь ценится не половая принадлежность, а профессионализм. Иногда быть женщиной непросто: когда я только начинала работать, многие вначале не относились ко мне серьезно -- мол, пришла какая-то девочка, что она понимает?
Н.Щ.: Когда женщина переступает порог Бутырки или Матросской Тишины, она испытывает страх?
Э.С.: Еще в начале работы я защищала людей, у которых в тюремных бумагах стояла красная полоса, что означает "особо опасен". В некоторых комнатах для встреч с адвокатами стоят специальные клетки для таких случаев, и мне предлагали посадить моего "собеседника" туда. Я отказывалась. Может быть, из-за романтического представления о своей работе: как говорил один мой клиент на своем жаргоне, "адвокатов трогать "западло".
Н.Щ.: Клиенты дарят вам дорогие подарки?
Э.С.: В следственных изоляторах подзащитные дарили тюремные поделки -- из хлебного мякиша, из ниток (я их все храню). А так обычно дарят книги, ручки, духи. У меня день рождения 9 марта, так что есть сразу два повода меня поздравить.
Н.Щ.: А что дарит вам муж?
Э.С.: Мы часто со смехом вспоминаем подарок, который он сделал мне еще до свадьбы. "Цветочный" период ухаживаний пришелся на то время, когда продовольственные магазины не отличались изобилием. Владимир подрабатывал вечерами в университетском буфете, и когда он в очередной раз вручил букет моих любимых темно-красных роз, я сказала: "Принес бы лучше что-нибудь вкусненькое". На следующий день он пришел с букетом в одной руке и с батоном сырокопченой колбасы в другой.
Н.Щ.: Раз уж мы заговорили о продуктах, расскажите: что вы любите готовить?
Э.С.: Как нормальная мама двух маленьких детей, готовлю и борщ и котлеты. Часто делаю плов, лобио, чахохбили. В выходные пеку пирожки, хачапури, делаю пиццу.
Н.Щ.: В вашем загородном доме живут четыре кавказские овчарки. Зачем вам столько? Есть от кого защищать дом?
Э.С.: С собаками спокойнее. А так много их вот почему: 8 лет назад мы купили на Арбате двух щенков -- пушистую хорошенькую девочку и худенького маленького мальчика. Потом у них родились дети, и один щеночек очень нравился Оле, а другой -- мне. Наш папа разрешил оставить обоих. Правда, сказал, что в последний раз.
Н.Щ.: Вы любите ухаживать за собой?
Э.С.: Не очень. В спортклуб не хожу, в парикмахерской бываю только потому, что надо иметь аккуратную стрижку. Если бы прилично было ходить в одной и той же одежде, у меня было бы два-три любимых костюма и я бы носила их лет пять. Долго ходить по магазинам я не люблю, иду целенаправленно за конкретной вещью. Хотя, конечно, если это прочитает мой муж, он будет смеяться.
Н.Щ.: Вы производите впечатление сильной женщины. В семейной жизни эта сила не мешает?
Э.С.: В моей работе, в жизненных ситуациях нужно иметь определенный характер, и, наверное, он у меня есть. Но в отношениях с мужем я совершенно другая. Дома я себя с радостью ощущаю обычной слабой женщиной, имеющей любимого мужа, за которым -- как за каменной стеной.
НАТАЛЬЯ ЩЕРБАНЕНКО
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
