По данным Росстата, в 2017 году в России насчитывалось более 9600 благотворительных фондов и порядка 1700 благотворительных организаций (движений, учреждений). Как пояснила директор Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ Ирина Мерсиянова, все они неоднородны по составу. Считается, что фонды отличаются от организаций тем, что только аккумулируют денежные средства на благотворительность, но непосредственно ею не занимаются. Однако это не всегда так. Да и сами фонды зачастую очень разные: частные, корпоративные, фандрайзинговые – находящиеся в постоянном поиске средств и ресурсов и даже государственные. «Какие-то из них не функционируют, несмотря на то, что зарегистрированы, – отметила Мерсиянова. – Сложно сказать, какова доля работающих фондов. По субъективным ощущениям, их количество только растет».

Можно это утверждать и по косвенным признакам. Согласно совместному исследованию фонда «КАФ» и объединения Philanthropy for Social Justice and Peace (PSJP), общий бюджет на благотворительность около 60 крупных российских и международных компаний за последние несколько лет существенно вырос. Если в 2013 году он достигал 10 млрд рублей, то уже к 2016 году бюджет составил 43,9 млрд рублей. И это несмотря на политическую и экономическую нестабильность и падение курса, произошедшие за эти три года.

В 2017 году фонд поддержки и развития филантропии «КАФ», под управлением которого реализуются различные благотворительные программы и гранты, также констатировал внушительный успех. «Грантовый фонд в 2016/2017 финансовом году составил более 272 млн рублей, – рассказала директор отдела маркетинга и коммуникаций «КАФ» Светлана Горбачева. – Согласно годовому отчету фонда, пожертвования на программную деятельность составили 450,5 млн рублей, а частные взносы через платформу Благо.ру и «Им нужна ваша помощь» составили 28,8 млн рублей». Именно рост частных взносов и вовлеченности россиян в благотворительную деятельность эксперты этого рынка считают наилучшим результатом.

Капля за каплей

По данным фонда «КАФ», две трети россиян (67%) в прошлом году участвовали в благотворительности в той или иной форме – отдавали деньги или волонтерские часы. Как отметила Горбачева, этот показатель остается стабильным на протяжении нескольких лет. «Больше половины жителей России (53%) совершают денежные пожертвования. Типичная сумма пожертвования в России – 2000 рублей», – сказала она.

По данным НИУ ВШЭ, эта сумма не такая уж и типичная. Согласно их опросу, более 2 тысяч потратили лишь 14% респондентов. От 1 до 2 тысяч рублей – 22%, и это самый популярный ответ. На втором месте сумма от 100 до 500 рублей, такое пожертвование предпочли 18% россиян.

Поэтому медиана в 2000 рублей, скорее всего, означает, что и среди физических лиц встречаются крупные меценаты. Как отметила координатор проектов благотворительного фонда «Старость в радость» Александра Кузьмичева, зачастую пожертвования очень трудно разграничить: «Корпоративные средства часто бывают не из бюджета компании, а сотрудники скидываются внутри фирмы, и сумма приходит одна от юрлица. Но на самом деле это много маленьких добровольных сумм от сотрудников. Крупные жертвователи тоже могут быть физическими лицами: например, актриса Анна Сафонова финансирует с друзьями патронажную службу в Ржевском районе Тверской области, это более 2 млн рублей в год». При этом стабильность работы фонда обеспечивается именно небольшими пожертвованиями, которые ежемесячно списываются с банковских карт доноров, добавила Кузьмичева.

Однако россияне в принципе очень щедры. «В нашей стране поток денежных пожертвований от физических лиц всегда был большим, – рассказала Ирина Мерсиянова. – Никогда не было такой ситуации, чтобы пожертвования юрлиц были бы больше массовых. У нас 77% взрослых россиян говорят о том, что они делились деньгами хотя бы один раз за год. Но это не значит, что мы имеем дело с организованной благотворительностью: большинство денежных средств передается из рук в руки. То есть эта помощь проходит мимо институциональных каналов, которые могли бы организовывать эти денежные пожертвования грамотно и хорошо».

«Россияне чаще всего подают мелочь просящим на улице и никак не интересуются дальнейшей судьбой своего пожертвования, – согласна Кузьмичева. – В этом ничего хорошего нет, особенно в Москве, где огромная часть просящих – жертвы мафии либо мошенники».

Член совета «Форума доноров» и генеральный директор благотворительного фонда «Ренова» Ольга Башкирова отметила, что экономический кризис повлиял только на размер пожертвований. Но количество компаний и физлиц, оказывающих помощь, выросло, что позволило увеличить совокупный бюджет фондов. «Стоит также отметить, что за последние три года активно росло количество волонтеров – граждан, которые личным участием оказывали благотворительную помощь», – добавила она. По данным «КАФ», каждый пятый опрошенный (22%) занимался волонтерской деятельностью в течение года, из них 21% – в благотворительных организациях.

Не менее интересны причины, по которым россияне делают пожертвования. Исследование «КАФ» говорит о том, что почти половина людей (47%) помогают, потому что им небезразлична та или иная проблема, а 43% хотят поддержать менее благополучных людей, чем они сами. При этом, как и прежде, наибольшее сочувствие у россиян вызывают больные дети и сироты. Именно их назвали 32% и 13% респондентов опроса НИУ ВШЭ в качестве приоритетных категорий, которые нуждаются в помощи. Сопереживание также вызывают малообеспеченные и многодетные семьи (13%), пожилые люди (11%), люди с ограниченными возможностями и пострадавшие в чрезвычайных ситуациях (по 9%). А такие сферы, как помощь окружающей среде, ВИЧ-инфицированным, развитие культуры, науки или правозащитной деятельности, имеют, увы, наименьшее значение – их назвали только по 1% опрошенных.

Все в онлайн

Не последнюю роль в развитии организованной благотворительности занимают технологии. По данным «КАФ», основной способ пожертвования сегодня – это смс на короткий номер. Им пользуются 40% россиян. Чуть реже они переводят деньги через банковские карты (34%) или кладут наличные деньги в ящик для пожертвований (31%).

К аналогичным выводам пришли и эксперты НИУ ВШЭ. Если в 2014 году мобильную связь в качестве основной формы пожертвований указывали 11% респондентов, то в 2017 году – уже 15%. «Это все понятно: технологии развиваются, – сказала Мерсиянова. – И понятно, что благотворительные фонды учатся работать с денежными пожертвованиями частных лиц».

Однако чем проще тот или иной инструмент, тем он популярнее, добавил директор по связям с общественностью благотворительного фонда «Расправь крылья!» Николай Троцкий. «Мы проводили опрос, и он показал, что инструмент должен быть прост: если через смс, то лучше просто указать сумму и в один шаг, – отметил он. – Сложнее с карточками, как ни странно. Людям очень «тяжело» забивать номер карты (который часто плохо видно), другие данные карты. Многие намекают на присутствие в мобильном интернет-банке кнопки «благотворительность».

Поэтому многие фонды модернизируют свои сайты и перестраивают работу, уходя вслед за клиентами в онлайн. «Каналы коммуникации большей частью направляются на то, чтобы попросить пожертвование через мобильный телефон, – рассказала директор отдела по развитию и привлечению средств фонда «Арифметика добра» Анастасия Ложкина. – У нас действует и смс-рассылка, и электронная. И мы стараемся адаптировать шаблоны под то, чтобы человек открыл в телефоне ссылку и ему было удобно прочитать и сделать пожертвование».

Корпоративное донорство тоже модернизируется, отметил Троцкий. По его словам, раньше бизнес чаще всего занимался этим только потому, что «надо». Теперь же помимо налоговых льгот корпорации видят в этом дополнительную выгоду. «Кто-то находит выгоду в сотрудничестве с НКО, предлагая им бесплатно инструменты и получая, допустим, клиентскую базу, – отметил он. – Кто-то решает кадровые вопросы (личностный рост, командообразование, развитие). А кто-то поддерживает наукоемкие проекты, финансируя инициативы НКО и рассчитывая на перспективы собственного развития».

Генеральный директор Благотворительного фонда В. Потанина Оксана Орачева, в свою очередь, добавила, что видит рост интереса к благотворительности и в других формах. К примеру, в более качественных заявках во время открытых конкурсов. «Получать гранты или в той или иной форме взаимодействовать с благотворительным фондом становится престижным, – считает она. – Это заметно: представляя себя на сайтах, некоммерческие организации отмечают факт сотрудничества с фондом (если, конечно, это фонд с хорошей репутацией). Люди живо откликаются на инициативы, исходящие от организаций третьего сектора: например, акция «Щедрый вторник» (Всемирный день добрых дел и благотворительности) быстро стала популярной, а ведь изначально ее подняли именно фонды».

Верю – не верю

Тем не менее на рынке имеются и сдерживающие факторы. Таковым в свое время был принятый закон «об иностранных агентах», который привел к оттоку зарубежных средств из ряда НКО. В результате многие фонды стали избегать любые темы, которые бы так или иначе соприкасались с политикой. А росту доверия населения это не способствует. Согласно данным «КАФ», примерно 65% россиян убеждены, что деньги, пожертвованные на благотворительность, не дойдут до тех, кто в этом действительно нуждается. Опрос НИУ ВШЭ показывает, что только 6% россиян декларируют свое доверие благотворительным фондам и 15% – благотворительным акциям.

Главный страх потенциальных жертвователей – нарваться на мошенников. Все опрошенные «Профилем» фонды подчеркивают, что только открытость и прозрачность могут помочь в этом нелегком деле. Горбачева советует руководствоваться прежде всего репутацией фонда: «Существуют специальные платформы-агрегаторы, на которых можно выбрать подходящий фонд».

Башкирова предлагает обращать внимание на отчеты: в хорошем фонде затраты на административные нужды (зарплаты, аренду помещений и пр.) не превышают 20% от суммы всех пожертвований. «Если возникают сомнения, можно ознакомиться с данными о деятельности фонда, представленными на сайте Минюста, они находятся в открытом доступе, – советует она. – Важно запомнить, что фонды не организуют сбор пожертвований у метро, на остановках и в переходах, не привлекают волонтеров для сбора денег на улице. Практически всегда это мошенники, действующие под честным именем другой организации».

«Мошенники сейчас адаптируются к возросшей у части людей компетентности и настороженности, так что тоже регистрируют фонды, кому-то понемногу помогают и публикуют отчеты об этом, – предупреждает, в свою очередь, Кузьмичева. – Однако если на улицах в переносные ящики наличными собирают сто миллионов, а потом из них на сто тысяч делают что-то хорошее и публикуют отчет, то 900 тысяч все равно уходят не тем, для кого их жертвовали люди».

Поэтому часть экспертов с сожалением констатирует: чтобы научиться доверять фондам, придется с ними поработать. «С ходу это выявить невозможно, придется потратить время: изучить отчеты фонда, оценить количество полученных пожертвований с количеством оказанной благотворительной помощи», – отметила исполнительный директор фонда поддержки слепоглухих «Со-единение» Татьяна Константинова.

«Конечно, доверие должно рождаться в процессе непосредственного взаимодействия, – уверена Ирина Мерсиянова. – Фондам действительно нужно быть ближе к населению, рассказывать о своей деятельности. У нас есть программы на центральных ТВ‑каналах, благодаря которым информированность по крайней мере о десяти ведущих благотворительных организациях в нашей стране выросла. Но таких программ на все благотворительные организации не наберешься. Нужно работать именно со своей целевой аудиторией. Это очень сложно – искать своего донора».

По мнению президента фонда помощи хосписам «Вера» Юлии Матвеевой, без роста доверия со стороны населения текущий рост пожертвований был бы невозможен. «За несколько последних лет отношение общества к благотворительности прошло большой путь – от недоверия и настороженности к желанию разбираться и содействовать развитию этой сферы в целом, – считает она. – На это повлияла во многом работа крупных фондов, участие в их работе попечителей – известных людей, готовых погружаться в тему и говорить о ней, информационная открытость, поддержка фондов креативными агентствами, СМИ, разработчиками – все они помогают находить разные способы раскрывать проблему, показывать суть работы фондов. Пропорционально росту интереса к благотворительности и уровня доверия растет и объем пожертвований».

Кроме того, фонды ищут и иные способы привлечения денежных средств. Так, примерно 5% доходов фонда «Арифметика добра» составляют проценты по банковским депозитам. А коммерческий доход фонда «Вера» достигает 8%. Впрочем, даже хорошие фонды иногда неосторожно обращаются с деньгами. И порой благотворительные акции приносят больше расходов, чем доходов. «Да, сейчас наблюдается некая тенденция – фандрайзинговые мероприятия проводятся не ради того, чтобы собрать средства, а просто чтобы заявить, какие мы замечательные и крутые. Перекос есть, – согласна Ложкина. – Тот бизнес, который умеет работать с некоммерческим сектором, он научился это считать и задавать правильные вопросы о том, сколько стоят затраты на мероприятие». Возможно, что в скором времени эти вопросы научатся задавать и физлица.

Провалы государства

Абсолютно все благотворительные фонды, опрошенные «Профилем», считают рост количества учреждений положительным. Главный аргумент – даже самая большая организация не способна покрыть нужды во всех регионах страны. Поэтому появление инициативы «на местах» только приветствуется. «Это подчеркивает тенденцию на повышение внимания и к личному участию широкой общественности в решении социальных вопросов», – считает Башкирова.

Однако, как подчеркивает Мерсиянова, это не всегда так. В конце концов, среди фондов есть мошенники, что означает превращение отрасли в рынок, на котором реально можно подзаработать. Так что в «размножении» фондов отрицательных факторов тоже хватает. «В принципе, я бы сказала, что это плохо, – считает Мерсиянова. – Потому что это значит, что нам нужно много денег на решение проблем, с которыми не справляется государство. А мы же платим налоги, за счет которых они должны решаться. Чем больше фондов, тем больше проблем, не решенных государством. Многие ученые говорят о провалах государства и рынка, с которыми справляются НКО и гражданское общество. Соответственно, там, где эти провалы образуются, появляется низовая инициатива. Нужно такое количество благотворительных фондов, которое позволит общественной системе, в которой мы живем, быть стабильной».

Тем не менее часть экспертов считают, что будущее – за крупными фондами, которые смогут завоевать доверие и уберут с рынка мелких игроков. «Но пока такая тенденция только аккумулируется в общем пространстве в виде малоуловимой идеи, – отметила Константинова. – Примеров укрупнения, поглощения и слияния я пока не вижу. Но это время обязательно придет, таков закон рынка, в том числе некоммерческого».

«Была и будет, я думаю, тенденция сохранения короткой жизни фондов, которые создают «потому, что хочется помогать» – без четкого плана финансирования, без систематизации проектной деятельности, зачастую даже без цели и задач, – добавил Троцкий. – В целом наблюдается тенденция деления фондов по направлениям, они превращаются в нишевые структуры: помощь онкобольным, поддержка талантливых детей и т.д.».

«Сейчас мы находимся на стадии становления некоммерческого сектора, пока только массово создаются некоммерческие организации, только формируются правила работы этого сектора, – согласна Матвеева. – Следующим шагом, наверно, будет укрупнение и объединение организаций. Время покажет. В России все развивается своим путем».