На протяжении этого времени обе стороны периодически выступали с оптимистичными заявлениями об успешном диалоге и скором компромиссе. Закрепить итоговую сделку предполагалось во время визита китайского лидера Си Цзиньпина в США. Еще 25 апреля президент Трамп заявил, что этот визит «состоится скоро». Его слова были восприняты, как сигнал, что соглашение почти готово. В минувшую пятницу, 3 мая, Трамп заявил, что переговоры идут «очень хорошо» и результата можно ожидать в течение «пары недель».

Уверенность в том, что подписания соглашения осталось ждать недолго, доминировала в СМИ и экспертном сообществе – дискуссия главным образом шла о параметрах соглашения.

Китай изначально был готов увеличить импорт американской продукции, главным образом за счет замещения американскими сырьевыми товарами продукции из других стран. Китай был также готов пойти на определенные реформы в сфере защиты интеллектуальной собственности и повышения открытости экономики. Но идти на уступки он был готов главным образом там, где этого и так требовала логика проводившихся в стране экономических преобразований.

Еще одна группа требований США, касавшаяся отказа КНР от активной господдержки высокотехнологичных отраслей оставалась для Пекина в целом неприемлемой. Максимум на что готов был Китай – это увод в тень своих программ технологического развития и сокращение отдельных форм субсидирования. По состоянию на начало мая, по данным The Washington Post, ситуация выглядела таким образом, что США пришлось бы смириться с сохранением китайских субсидий в той или иной форме.

Но в воскресенье Трамп разразился твитом, сообщив, что уже с 10 мая США выйдут из перемирия и повысят тарифы на китайский экспорт в страну на сумму в $200 млрд с 10 до 25%. Он также заявил о намерении ввести в скором времени 25% пошлины на китайский экспорт на сумму $325 мрлд.

Трамп объяснил свои действия тем, что китайцы затягивают переговоры и пытаются «передоговориться», пересматривая ранее согласованные договоренности. Заявление было удивительно тем, что прозвучало за считанные дни до намеченного на среду, 8 мая, очередного раунда переговоров, который должен был состояться в Вашинтоне.

На протяжении длительного времени стороны избегали публичных заявлений о ходе диалога, ограничиваясь общими комментариями. Заявление Трампа, сделанное за три дня до визита в США китайской торговой делегации во главе с вице-премьером Лю Хэ можно, таким образом, рассматривать как преднамеренный шаг по срыву диалога.

При этом обращает на себя внимание то, что ни китайская, ни американская стороны не хотят брать на себя ответственность за прекращение переговоров. Трамп не заявляет о прекращении переговоров – он всего лишь говорит о том, что они пробуксовывают.

Китайское руководство сразу по нескольким каналам дало понять, что ни на какие уступки идти не намерено. Более того, решение о запрете любых дальнейших уступок было принято лично Си Цзиньпином, который заявил переговорщикам, что принимает на себя полную политическую ответственность за последствия.

Лю Хэ все же приедет в Вашингтон – но визит состоится в четверг и его продолжительность будет сокращена, как и состав китайской делегации. После твита Трампа темы для разговора, по сути, исчерпаны, но отказаться от диалога нельзя.

Внезапный поворот может быть связан с как со внутриамериканскими факторами, так и с изменениями в американо-китайских отношениях. Трамп, внутриполитические позиции которого несколько укрепились, вероятно, не нуждается уже в быстрой сделке, которая стала бы краткосрочным успехом для него, но стратегической неудачей для США. Наконец, зная о хаосе, воцарившемся при Трампе в американском правительстве, можно предположить, что президент долгое время был просто плохо информирован о ходе переговоров и его последние действия продиктованы внезапным «прозрением».

Что касается американо-китайских отношений, то пока шли переговоры они продолжали деградировать по всем фронтам. США наращивали помощь Тайбэю и посылали боевые корабли в Тайваньский пролив, преследовали по всему миру китайскую высокотехнологичную компанию Huawei и наращивали критику КНР за нарушение прав человека в Синьцзян-Уйгурском Автономном Районе. Китай стремился уклоняться от прямой конфронтации, но постепенно риторика китайских лидеров становилась все более жесткой. На этом фоне прекращение тарифной войны обещало стать лишь локальным облегчением, значимость которого постепенно снижалась для обеих сторон.